Перегной

И все же Федос колебался. Что—то мешало ему принять решение. Не хватало малости, чтобы качнуть весы сомнений в нужную сторону. Эх, была—не была. Я рубанул с плеча.

— Слышь, дядя Федос. Я ведь не только на твою баньку могу помочь матерьялом. Я ведь и твоему народу кой  каким товарцем могу пособить. По строительной части и вообще.

— Это зачем еще? — Встрепенулся Федос. Тревога мелькнула в его глазах, они прояснились и зорко пялились из под нахмуренных бровей. Ты народ мой не тронь, ясно. Без тебя управимся. Всех к рукам прибрать надумал? Не выйдет. Матерьялу мне никакого не надо. И на Покров чтоб уговор исполнил!

Федос ушел, прямо таки клокоча, как раскочегаренный самовар. А я ушел во двор, сел на крыльцо и крепко задумался. Думалось мне об оброненных Федосом словах про Толяна и школу. Про то, что со стройматериалами я его все же подцепил за живое. И что не я один, а и Толян тоже. И еще про то, что Изынты или кого еще все ж таки надо подбивать на Покровскую авантюру. Что дрогнет Федос, никуда не денется.  А про то, что Федос сильно напрягся, когда я завел речь о товарах для народа я не думал. Ну напрягся и напрягся. Нет так нет. Никому не хочется терять даже крупицу своей власти. Об этом не думать, это понимать надо. Тем более никакая власть мне нафиг не нужна.

Мы сидели, на крыльце  избушки Изынты, выпивали и разговаривали. 

С Изынты я уже переговорил и получил его согласие. Он долго хохотал, узнав в чем дело и, просмеявшись только и сказал — Ну щож, сам погибай, а  товарища выручай. Летчик на тайгою точный курс найдет… Гарна хоть дывчина? Прямо над полянкою посадит самолет…

Под хрусткие огурчики, что взял я в счет будущей работы у тетки Кочуманихи, Изынты, в пополам с перепевками своей любимой песни и прибаутками,  поведал мне, что Федос в деревне перебрал для своих баб чуть не всех здоровых мужиков. И что Изынты уже участвовал в этом шоу.

Выяснились и кое какие подробности. Происходило это дело на радениях. Это был особый праздник Федосовской общины.  «Невеста» на нем была центральной фигурой, её по особому наряжали, потом следовали молитвы и  разные обряды.  Во время них  и только во время них общинным разрешалось употреблять спиртное. И, походу, в это спиртное что—то этакое добавлялось. Во всяком случае в конце радений, все, по выражению Изынты, были вповалку. Тогда то все и происходило. «Невесту» Федос с парой доверенных лиц оттаскивали в баню и туда запускался «производитель».

В общем, все было ясно. Не трудно было догадаться что потом, когда «невеста» понесет, это дело будет представлено как божья милость и  благодать. А счастливый «отец», данный ей в мужья, даром что родственник, будет до конца пребывать в неведении и уповать на божий промысел. На  счастливое избавление, с помощью радения, от греха кровосмешения. А его то, греха, как такового и не было. Зато Федосовская святость сияла.  Так хитрый Федос решал сразу две проблемы. Не допускал приплода от инцеста и укреплял свой авторитет. Был свят, непогрешим и могущественен.

Бедные, невежественные люди. Действительно, сон разума рождает чудовищ. Таких, как Федос или его кореш Анатолий. Да уж. Походу и в школе дети ненадолго. При таких раскладах.

— Слушай, Петро, — спросил я Изынты, — а ты своего—то видел после этого?

— Кого?

— Ну, ребенка.

— Та ни. Они ж прячут. Как я его увижу. Та особо, знаешь, и не тянет. Оно б сразу же в руки его взять, попеленать, понянчить, а так що…

— А сколько это времени назад было?

— Що? — Переспросил недогадливый Изынты.

— Ну, радение где ты…

— Та лет 10 назад уже…

— То есть ребенок уже большой… А знаешь что, приходи в понедельник к школе. Там у окна куст снаружи  есть, из—за него весь класс видно. Может и углядишь свою кровиночку. Если интересно конечно.

Изынты, задумчиво разливая, протянул — та оно конешно интересно, та вроде можно, тилькы що ж это ж, вдруг узнаю, и що тогда. Как жить потом, Витька?

В это время,  внезапно, как повестка в военкомат, на двор нагрянула компания в виде Полоская и Щетины. Они были слегка навеселе и искали общества. Увидев, что мы пьем, они загоготали,  заобижались  и объявили нас тихушниками.

— Та не, — оправдывался простодушный Изынты, — мы не тихаримся. То мне тут Витька ребусы загадывает.

— Какие  ребусы, — располагая на столе угощение спросил Щетина.

Я отмахнулся, но общество требовало. Пришлось колоться.

Мужики сидели в задумчивости.  Полоскай открестился от участия в радениях. Щетина  расстроенно высчитывал, сколько лет исполнилось его вероятному ребенку.

— А мужики—то не знают. — Наконец произнес вслух Щетина.

— А узнают, так прифигеют. — Добавил Полоскай.

— Та не говори. — Расстроенно поддакнул Изынты. — Жили—жили, не тужили…

— А тебе чего, Витька, нужно — вдруг спросил Щетина.

— В смысле?

— Ну чего ты лезешь в каждую дыру затычкой?

— А я чего? Я просто предложил — кому интересно приходите к школе…

— Да я не про это.

— А про что?

— Ну как. Ну и про это тоже. Но больше—то вообще.

–  Что—то ты дядя Коля, заговариваешься. Давай напрямик. Какие претензии?