Перегрузка

Он обхватил голову руками – стыд нахлынул с новой силой. Он-то считал, что Руфь встречается с другим мужчиной, а она…

Позднее доктор Левин сказал Руфи, что в Нью-Йорке, в Онкологическом центре имени Слоуна – Кеттеринга разработали новый метод лечения. Он рекомендовал съездить туда и разузнать. Руфь отправилась в Нью-Йорк на две недели, чтобы пройти обследование.

Это был тот самый отъезд, который Ним воспринял так равнодушно – максимум как досадное неудобство. Он не знал, что сказать.

– Что было, то было, – пожала плечами Руфь. – Ты ведь не знал.

Ним задал вопрос, ответа на который страшился больше всего:

– И что они обещают? Какой прогноз?

– Во-первых, лечения нет. Во-вторых, операцию делать поздно. – Голос Руфи звучал спокойно: она вновь овладела собой. – Возможно, я проживу много лет – хотя сколько именно, никто не знает. И еще: я сомневаюсь насчет центра Слоуна – Кеттеринга. Они там разрабатывают терапию с применением СВЧ-излучения: нагревают опухоль, а потом облучают радиацией, – так есть шанс ее уничтожить… или нет. – Она устало усмехнулась. – Думаю, ты понимаешь: я выяснила что могла.

– Я бы хотел сам поговорить с доктором Левином – завтра, – сказал Ним и тут же поправился: – То есть, получается, уже сегодня. Ты не возражаешь?

– Возражаю? – Руфь вздохнула. – Нет, я не возражаю. Так здорово, когда можно на кого-то опереться. Ах, Ним, ты мне был так нужен!

Он снова обнял ее, а вскоре, потушив свет, повел наверх.

Впервые за долгие месяцы Ним и Руфь спали в одной постели, а ранним утром, когда забрезжил рассвет, занялись любовью.

Глава 12

Сверкнуло лезвие ножа. Брызнула кровь. Ним, наблюдавший за процедурой кастрации, почувствовал легкую тошноту.

– Радуйтесь, что вам выпало быть мужчиной, а не евнухом, – усмехнулся рядом с ним судья Йель.

Они шли по узкому мостику над загоном на скотооткормочной ферме в самом сердце сельскохозяйственных угодий Калифорнии – долине Сан-Хоакин. Ферма в числе прочих объектов принадлежала трастовому фонду семьи Йель.

– Меня угнетает сама мысль, что существо лишают его мужественности, – признался Ним.

Он прилетел рано утром, чтобы ввести Пола Йеля в курс дела относительно использования электроэнергии в сельском хозяйстве. Калифорнийские фермеры потребляли ее в огромных объемах: одну десятую всей выработки ГСС. Не будет электричества – фермерство зачахнет, а без фермерства, в свою очередь, прекратится процветание Калифорнии.

Позднее в тот же день бывшему члену Верховного суда надлежало представлять ГСС на региональных слушаниях по проекту в Тунипе. На сессию, организованную Комиссией по энергетике, приглашали местную администрацию и жителей, чтобы заслушать их мнения об энергетических потребностях данной местности. Некоторые называли подобные заседания бродячим шапито. Фермеры долины Сан-Хоакин, видевшие, что дефицит электроэнергии угрожает их работе, были одними из самых ярых сторонников строительства ТЭС в Тунипе.

Разумеется, ожидались и оппоненты.

По-прежнему наблюдая за происходящим внизу, Йель сказал Ниму:

– Я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о лишении мужественности – даже у животных. Хотя если ты фермер, о таких вещах вообще не думаешь.

– Вам нравится быть фермером?

– Фермером выходного дня? Не уверен. – Старик нахмурился. – В основном я сижу над бухгалтерскими книгами, пытаясь понять, почему ферма не приносит прибыли – как и остальная собственность трастового фонда.

– Все, что я здесь вижу, вроде бы работает эффективно, – пожал плечами Ним.

– Эффективно, но затратно.

Телят, рожденных на пастбище и подрощенных там же до шести месяцев, привезли на откормочную ферму, чтобы набрали вес к продаже. Приемом телят заправляли пятеро ковбоев – одетых в джинсы мужчин средних лет.

Для начала полдюжины бычков загоняли в круглый загончик. Потом, тыкая электрическими погонялками, их заставляли идти в узкий проход с высокими бетонными стенами и открытым верхом. Каждое животное щедро поливали дезинфицирующим раствором, чтобы избавить от паразитов.

Проход с ужасавшей Нима неизбежностью вел к гидравлическому зажиму – устройству наподобие металлической клетки. Когда бычок входил внутрь, она сжималась, крепко удерживая его на месте и оставляя свободной только голову. Бычка поднимали над землей, причем он отчаянно мычал – не без оснований, как выяснялось в следующие минуты. Сперва в каждое ухо выдавливали из спринцовки машинное масло – от клещей. Затем в мычащий рот вливали здоровенный шприц микстуры от глистов. После этого тяжелыми ножницами отрезали концы рогов, оставляя обнаженной их мягкую, кровоточащую сердцевину. Одновременно воздух наполнял резкий, тошнотворный запах жженой шерсти и мяса – к боку животного прижимали раскаленное докрасна клеймо.