Перекресток дорог.Книга 1

— Да, спасти нельзя? — утвердительно перевел он ее вопрос. В голосе звучало раздражение. И оно прорвалось наружу. Андрей выпалил: — Пора умнеть! На кой черт нам тонуть вместе с продырявленным кораблем?

Нина Николаевна вспылила. Видимо, сказались пережитые и переживаемые тревоги, несчастный случай и боль, лишившие ее возможности дать жизнь еще одному ребенку, странное поведение Сильверстова и тот факт, что многие из вчерашних друзей и знакомых начали, после пережитого ночного обыска и домашнего ареста, или отворачиваться в сторону при встрече с нею или делать вид, что они ее не заметили и потому не поздоровались. Все это, видимо, сказалось. И она, вспылив, резко выразилась:

— Я не собираюсь менять шкуру, как другие! — в глазах ее мелькнули молнии, губы дрогнули в иронической усмешке. — Может быть, поэтому и вы оделись сегодня в изысканную "тройку". Прямо денди, не поймешь, какого вкуса. Я вот и подумала сейчас, чем объяснить, что раньше на наших спектаклях и при сборе денег по подписному листу на "благотворительные нужды" вы бывали в бордовой косоворотке эсера и как это вы, не успев надеть синюю косоворотку эсдека, обрядились в эту роскошную "тройку", забыв… Да-да, забыв, как мне только что сообщил Петя Никонов, взнести в нашу кассу собранные по подписному листу деньги… Стареете, видать, дряхлеете, а я еще так защищала вас перед дамами…

Подобной издевки Сильверстов не ожидал. Он сразу скосоротился и расплескал напиток на безукоризненно отутюженные брюки и зеркально сверкающие глубокой чернотой модные туфли.

И хотя Нина Николаевна говорила все это шепотом, для него одного, Андрей испугался.

— Вы что это вздумали?! — сузив серые глаза и озирнувшись вокруг, прошипел он. — Сами пропадете и меня — под удар ставите. Впрочем, извините, мне нужно выйти и привести в порядок забрызганный костюм.

Выбежав в плохо освещенный коридор и сбивая ребром ладони лимонад с пиджака и брюк, Сильверстов мысленно ругал Нину Николаевну: "Социал-демократическая фанатичка! Она чуть не публично предложила мне надеть синюю косоворотку. Дурак я разве. Да меня бы немедленно потащили в участок. И то сказать, она думает жить без компромиссов. Да послушала бы она мой разговор с Марией Керберген или с товарищем "Михаилом", квартирующим у Марии Ивановны Диммерт. Впрочем, не она одна, а и вместе с Диммерт упали бы в обморок. Этот товарищ "Михаил" очень интересуется типографией и злится, что его Нина Николаевна не допустила в состав редакции газеты "Солдат". Он обещает мне тысячу рублей, если скажу, куда перевели типографию с Хрулевского спуска. Но я не скажу. Не соблазнит он меня и обещанием достать справку о политической благонадежности. Да он и не знает, что наша типография сейчас находится не в одном месте. Часть я знаю, часть лишь Нине Николаевне известна. А она теперь, после нашей сегодняшней перепалки, ничего мне не скажет. Ну и ладно. Известную мне часть типографии я сегодня же перепрячу, а вот другую часть пусть она бережет сама. Заметил я, что она, хотя и не доверяет "Михаилу" политически, но симпатизирует ему, как мужчине, — чувство ревности и обиженного самолюбия все более распаляли Андрея. Он махнул в воздухе кулаком и устремился черным ходом на улицу. Злые мысли все более разгорались в нем: "Столкну их лбами, вот и пусть испытывают друг друга…"

Так как Сильверстов не возвратился ни в буфет, ни в зал, Нина Николаевна сильно встревожилась: "Андрей не случайно бежал от меня, он чует какую-то опасность и надеется ослабить ее для себя ценою пренебрежения ко мне, может быть, ко всему нашему делу. Не совершила ли я ошибку, рекомендовав его взамен меня в редакцию и раскрыв перед ним почти все секреты нашей организации РСДРП?"

………………………………………………………………………………….

На второй день к Нине Николаевне прибыл встревоженный Иванов.

Он рассказал, что прошлой ночью, выполняя приказ Сильверстова Андрея, Шиманский Петр повел Владимира Рыбакова к Христофору Абрамовичу Евдокимову, в дом на углу Цыганской слободки и Первой улицы, где молочная лавка. Там и передали Рыбакову хранившуюся у Евдокимова часть типографии. Рыбаков сказал, что он перенесет типографское имущество в помещение городского собрания, но фактически спрятал это имущество не в уборной собрания, а в своем коровнике.

— Это сделано без моего ведома, — возмутилась Нина Николаевна. — Я же, как вы знаете, была вообще против допуска к редакции и типографии двух лиц — товарища Михаила и Рыбакова. Знает ли Михаил о том, что типографское имущество перепрятано прошлой ночью?

— Михаил, наверное, не знает, — сказал Иванов. — Часа два тому назад мы с ним встретились и разговаривали несколько минут. Он спросил меня, работает ли типография и не может ли он чем помочь нам? Я ответил, что у нас типографии совсем нет…

— И что же он, поверил? — Спросила Нина Николаевна.

— Вряд ли, — возразил Иванов. — Но Михаил очень холодно распрощался со мною и поспешил в Портовый район. Туда он почему-то часто ходит после ареста Марии Диммерт, у которой он некоторое время жил на квартире…