Перекресток дорог.Книга 1

— А чтобы этого не случилось, мы предварительно должны убедить Кабанова в нашей правоте, — сказал Матвей. — И ему поручим изложить на совещании нашу общую точку зрения. Ведь Никита пользуется наибольшим авторитетом среди военных и рабочих, особенно по вопросам вооруженных выступлений. У него такая железная логика и такой удивительный талант тревожить умы и сердца людей, что он обязательно убедит товарищей. Совещание же мы соберем, пожалуй, в том же доме 33 на Шестой Продольной, где и в прошлый раз. Там удобный район, вряд ли полиция заподозрит.

— Когда поговорим с Никитой? — поинтересовалась Нина Николаевна. — Ведь у нас мало времени…

— Сегодня же будем беседовать с ним. Ведь он найдет для этого часок времени, отлично знает, что предстоит серьезная борьба.

19. ЦИВИЛИЗОВАННЫЕ ЛЮДИ

Везде борьба ни на минуту не прекращалась. Она лишь иногда становилась скрытной, тлела, как огонь под слоем пепла. А потом ветер усиливался и раздувал новый пожар. Газета "Солдат", агитаторы социал-демократы, давившая народ нужда — все это было как раз тем ветром, который раздувал пожар в далеких от Севастополя краях, где жили земляки.

Знакомые Федора Амбаковича Шавишвили по Армавиру, откуда они были высланы приказом губернатора за участие в забастовке, Иван Каблуков с Трифоном Бездомным, работали теперь печниками в Курской деревне Мышенке.

К времени прихода сюда пятого номера газеты "Солдат", они уже были активистами "Батрацко-бедняцкого союза", созданного на территории имений графа Орлова-Давыдова и связанного через Марию Черных по кличке "Ласточка" и машиниста Федора Ширяева с Щигровским "Крестьянским уездным союзом", во главе которого стояли крестьянин Иван Емельянович Пьяных и студент Московского сельскохозяйственного института Вадим Леонидович Болычевцев.

"Не платите, крестьяне, подати, — говорилось в воззваниях обеих союзов. — Не давайте царю рекрутов, поднимайтесь с дубиной против царя и помещиков, берите церковную и помещичью землю в свои мозолистые руки!" Агитаторы добавляли еще и призыв создавать мужицкую республику, как в Гурии и Квирил-Белогоре в Грузии.

На этот раз руководители "СОЮЗА" поручили Каблукову с Трифоном сложить печку в одной из крайних изб села.

— Работайте помедленнее, — сказали им. — Ведь работа эта нужна для отвода глаз. Главная же ваша задача — будете через окно наблюдать за городским шляхом. Как только заметите казаков или жандармов, немедленно пусть один из вас прибежит в школу и сообщит, чтобы казаки не накрыли нашу сходку.

— Себе бы пойти, послушать, о чем гутарят, — повернув к Ивану широкобородое лицо с кофейного цвета нешустрыми глазами, сказал Трифон. Но тот погрозил пальцем и кивнул на лежащий в углу ворох брезентовой одежды:

— Наше дело беречь вот это и в окно глядеть попристальнее, а не на сходку бегать, раз не зовут. А когда мужики пойдут делить графскую землю, тогда и мы не отстанем…

Так они работали, не торопясь и поочередно посматривая через окно на уходящий в даль шлях, изрезанный колеями.

Вдруг послышался чей-то топот со стороны улицы.

— Кто же это там? Иван, погляди!

Чуть не сбив Ивана с ног, столкнулся с ним на пороге и пулей ворвался в избу Николай Лазебный. Тяжело дыша, он суетливо начал напяливать на себя запасную брезентовую одежду, шумнул на печников:

— Поскорее забрызгайте меня глиной, подвяжите фартук и дайте кирпичи под руку!

— Да что случилось? — переспросил Трифон.

— Казаки ворвались в село не по шляху, а с противоположной стороны, с полевой дороги. Мальчишка там дежурил, да и, будь ему неладно, заснул…

— Ванюшка, беги к колодцу! — встрепенулся Трифон. — Ежели казаки приедут, разговорами там их задерживай, пока мы управимся тут машкераду навести.

Каблуков сразу все понял. Гремя ведром, он бросился к колодцу. Трифон тем временем щеткой в жидкой глине ловко разукрасил Лазебного, будто человек с самого утра работал и не умывался. Потом, встав рядом с ним, Бездомный наставлял:

— Ты, Николай, ежели казаки заглянут в избу, возись и возись, будто их совсем нету. Стучи молотком, шлепай глину мастерочком. Если надо, ругнись разок-другой. Казаки — народ лодырный, только и умеют нагайкой да пикой людей повреждать, они в тебе не разберутся. А теперь расскажи, что там нового агитаторы сказывали?

— Радость и горе одновременно, — отдуваясь и застегивая брезентовку, ответил Лазебный. В Батуме, говорят, солдаты против царя восстали, а в Севастополе восстали два батальона крепостной артиллерии. Захватили склад с оружием, повернули батареи на дворец вице-адмирала Чухнина…

— И трахнули? — нетерпеливо выкрикнул Трифон.

— Еще не известно, — возразил Лазебный. — Но, по нашему мнению, должны трахнуть. Мы обрадовались вести, решили поддержать батумцев и севастопольцев. Всем миром проголосовали захватить графскую землю и приветствовать Щигровскую республику, всех борющихся за свободу людей. Даже постановили создать крестьянскую коммуну. Такую же, какую Вадим Болычевцев организовал в селах Кошелевке и в Потебнике под Щиграми. Начали приговор подписывать, а тут казаки налетели. И закрутилось все каруселью.