Перекрёсток семи дoрог

Никто из гостей этого дома никак не показал, что слышат бабские разговоры. Однако, вернувшаяся вечером ватага барона с привычной стойкостью доложила о превратностях судьбы. Мол, почти, почти… Посланные Рауфером крестьяне сумели даже поймать дракона! Но… Но пока сам барон мчался к месту поимки – зверюга сумела вырваться. Эльфинор подкалывал хозяина, мол, надо было дать крестьянам и забить дракона. Не обязательно же самому! А у них лучше получается. Марта столь же привычно пыталась остановить остроумие парня. Абсолютно безуспешно. Почему сам Вольфганг терпит это издевательство – Деркачу было совершенно непонятно. Вечерний ужин был тих и скорбен. Марта и Ханс куда-то ушли, братья-наёмники пожрали – и спать. Петра не было видно, то ли тоже спал, то ли занимался лошадьми. Барон подошёл к Хацису.

– Как он?

Деркач пожал плечами.

– Пока жив. А дальше – как Бог положит.

– Пусть твой Бог положит, чтобы он пожил подольше.

– Это не мой Бог, – слегка раздражённо ответил Деркач. – Он общий.

– Был бы общий – допустил бы разве такое? – Рауфер указал кистью на Хациса.

– А что нет? Разве он безгрешен?

– А какой грех ты в нём видишь?

– А то, что голый ходит – то разве не грех?

– В чём же грех? Все животные голые.

– Но он-то – не животное!

– И в чём ты видишь разницу?

Деркач подумал две секунды.

– Одежду ж всё-таки носят.

– Если я на корову юбку напялю – все остальные коровы тут же грешны станут?

Деркач подумал ещё пять секунд.

– Ну, речью же пользуются!

– Если ворона научить за тобой слова повторять – он сразу станет грешен? Ведь всю жизнь голый летает.

– Ворон бездумно повторяет!

– А можешь ли сё доказать?

Деркач махнул рукой. Что попусту спорить?

– Зато, – не отстал барон, – они живут по законам своего племени. Как Бог рядил – так и живут. И хотя люди им указуют, мол, одеваться надо, молиться Богу и прочие глупости – а живут они так же, как им предки заповедали. Вот уже много сотен лет. Так что ни в чём греха у них нету. Они Бога не распинали, советов его не отвергали. А коли это не так – пойди, спроси у своего священника, в какой из ваших священных книг хорены закидывали бы Христа камнями или где они вообще противились Богу?

– Ну, может, они не знали про него?

– А, раз не знали, можно ли их в грехах обвинять? А вот, смотри! Был потоп. Всех грешников смыло. А хорены живут и здравствуют. Значит, безгрешны?

– Не знаю я! – в сердцах аж крикнул Деркач. – Я не священник, ничего в том не понимаю. Одно знаю и верю, Бог заповедовал: не суди, да не судим будешь! От того я их судить не собираюсь.

– Верно. Верю тебе, Иван. Потому и велел тебе заботиться о Хацисе. Кому я ещё доверять могу? Эльфинору? Марте?

– А Марте почему не можете?

– Воительница она. Убить кого – это к ней. Это она запросто. А лечить – нет. Не может человек всего уметь! Отъём жизни плохо уживается с защитой её же. Так что верить я ей – верю, а вот доверить жизнь принца хорена – не могу. Ну, я спать пойду.

И ушёл.

В тихой горнице, где догорала в светце лучина, Деркач остался практически один. Урлух дрых под лавкой, и было видно, что ему там удобно. Хацис валялся на лавке, на матрасе, и с трудом дышал. Открыл глаза и посмотрел на человека мутным взглядом.

– Что, учит тебя рыцарь?

Слово «рыцарь» в пасти лиса звучало особенно издевательски. Да и непривычные уху звучания ещё больше искажались немочью хорена.

– Учит. Ты есть хочешь?

– Не знаю. Наверное.

– Плохо!

– Мне очень плохо, – согласился Хацис.

Деркач встал, подсел к лучине, смешал в кружке капли, оставленные лекарем, с ложкой варенья. Подсел к хорену и снова принялся по ложке вливать ему в пасть получившуюся смесь.

– Пей, пей, не морщись!

Потом положил рядом с лавкой шапку и быстро уснул.

Проснулся от того, что его осторожно тормошил Урлух.

– Хозяина вынести надо!

Раскрыли двери, чтобы не сильно греметь и не упасть, подхватили, вынесли… Принц, как и обещал, справил обе нужды. И на этот раз Деркач не отворачивался – как ни стыдно это признавать, а уход за телом жены приучил его спокойно относиться к естественным потребностям. А стыдно признавать потому, что, получается, от болезни Дуси он получил какую-то пользу. Пока несли обратно, Деркач пытался разобраться, почему получение пользы от ухода за тяжелобольным человеком может быть поводом для стыда. Так ни к чему и не пришёл.

Постепенно дом просыпался. Выбрались к столу и дружинники барона.

– И что будем дальше делать? – спросил Деркач.

– А, как обычно, – потянулся Шварц и в несколько глотков выхлебал кружку воды. – Поедем дальше ловить. Хитра зараза!

Говор у него был «цэкающий», северный. Странно, а Эрих говорил вполне правильно.

– И давно вы так за ним гоняетесь?

– Да, почитай, уже второй месяц.

– И много ли Вольфганг на то дело денег потратил?

– А это ты у него спроси, – нелюбезно отрезал Эрих. – Мы чужие деньги не считаем.

Деркач заткнулся. Пока завтракали, умывались да собирались, неожиданно отворилась дверь и вошёл незнакомый воин. И первым делом посмотрел на лежащего на лавке Хациса.

– Где барон Рауфер?

– Почивает ещё, – спокойно ответил Эрих. – А чего надобно?