Переплетения

– Очень хитрая теория, – врач злорадно улыбнулся и начал тщательно осматривать тело.

Помощник делал заметки.

– На конечностях и туловище синяков, колотых и резаных ран, входных отверстий от пуль не обнаружено, – диктовал патолог. Он осторожно поднял запавшее веко, под которым когда-то был глаз Телята. – Отсутствует правый глаз, фрагменты стекловидного тела и роговицы видны на щеке, – он вложил палец в глазную впадину и выгреб остатки чего-то серого. Шацкий прищурился, чтобы лучше видеть. – Черепная кость за правой глазной впадиной разрушена и вдавлена внутрь, вероятнее всего, острым предметом, – он поднял и внимательно осмотрел голову, раздвигая волосы. – Помимо этого, на голове покойного следов иных повреждений не обнаружено.

– У меня вызывает дрожь ваше следующее поручение, – обратился к Шацкому хирург и уверенным движением раскроил грудную клетку и живот Теляка в форме буквы Y, собрал кожу и зацепил ее за подбородок, в то время как его помощник «снял скальп» с черепа. – Давайте подумаем, может, так: «Обращаемся с просьбой установить, мог ли покойный, найденный с отрезанной головой под трамвайным вагоном, отрезать ее сам перочинным ножиком, а потом улечься на рельсах в ожидании трамвая».

– Люди способны на всякое, – прокурор повысил голос, чтобы перекричать механическую пилу, которой младший патолог пилил череп. Как обычно, в этот момент ему захотелось выйти, чтобы не слышать мокрого чмока, которым сопровождалось вскрытие головы. У него разыгралась желчь, когда он услышал ненавистный звук. Такой же, как при попытке открыть засорившийся слив.

Шацкий ожидал дальнейших шуток, но хирурги сосредоточились на работе. Младший подвязывал что-то в глубине корпуса, старший ловкими движениями инструмента, чрезвычайно похожего на нож для резки хлеба, вырезал у Телята внутренние органы и клал их на дополнительный поднос в ногах трупа, затем подошел к открытому черепу.

– Ладно, с нарезкой потрохов можно подождать, все равно там ничего нет. Посмотрим, что с головой, – он пододвинул к раскрытому черепу небольшой алюминиевый столик, осторожно вынул серо-красный мозг Телята и положил на поднос. Заглянул внутрь черепа. Внезапно нахмурил брови.

– Это должно было быть невыносимо, вероятно, он действительно покончил с собой, – сказал врач серьезно. Шацкий подошел на два шага ближе.

– Что случилось? – спросил он.

Врач запустил руку внутрь головы Телята, явно пытаясь вытащить что-то, оказывавшее сопротивление. У Шацкого перед глазами встали сцены из «Чужого». Патолог повернул руку, как бы поворачивая ключ в замке, и медленно вытащил кисть. В пальцах он держал развернутый презерватив.

– Думаю, у него были навязчивые идеи. Он не мог с этим жить. Бедный человек… – Врач склонил голову в задумчивости, а его помощник трясся от едва сдерживаемого хохота. Шацкий закусил губу.

– Вы отдаете себе отчет, что в кодексе есть параграф, касающийся издевательства над трупом, – сказал он холодно.

Патолог выбросил презерватив в корзину и посмотрел на Шацкого взглядом, каким дети в классе глядят на первого ученика и любимца учительницы.

– Как вам удается быть дубоголовыми чинушами? – спросил он. – Вас специально этому учат?

– У нас бывают психологические тесты на занятиях, – ответил Шацкий. – Вы можете продолжать, или мне позвонить в контору и попросить два дня отпуска?

Врач ничего не сказал. Он молча осмотрел внутренность черепа и – очень тщательно – мозг, потом нарезал на ломтики внутренние органы. Шацкий узнал сердце, легкие, печень и почки. Он старался приготовиться к худшему – желудку и кишечнику. Снова желчь. Надо было утром выпить чаю вместо кофе, подумал он. Наконец хирург заглянул в желудок; воздух наполнился кисловатым запахом.

– У вашего клиента была рвота незадолго до смерти, – сказал врач прокурору. – Причем солидная.

Шацкий сразу подумал о пустом пузырьке с успокоительным, найденном в его комнате.

– Можете проверить, чем его рвало? – спросил он.

– В смысле, морковка или котлетка? – Патолог не мог удержаться от иронии.

– В смысле, токсикология.

– Ясное дело, можем. Вам нужно проверить на все или на наличие конкретной субстанции?

– Конкретной.

– А вы знаете, какой? Мы бы от руки написали запрос в токсикологию. Так будет быстрее.

Шацкий ответил, что узнает, пока они будут зашивать.

– О’кей, – сказал патолог. – Клиент был здоров, никаких болезненных изменений во внутренних органах. Сердце в порядке, легкие некурящего, рака нет, язвы нет. Хотел бы я быть в таком состоянии, когда стукнет пятьдесят. Причина смерти очевидная – повреждение мозга с помощью острого инструмента. Вертел пронзил темное тело и продолговатый ствол, старейшие части мозга, ответственные за главные жизненные процессы. Идеальный удар. Погиб мгновенно. Выстрел в висок по сравнению с этим – долгая и мучительная смерть. Вертел прошел через мозг и задержался на затылочной кости, внутри виден след. То есть удар был достаточно сильным, но не настолько, чтобы продырявить череп.

– Могла бы женщина нанести такой удар? – спросил Шацкий.