Пересекая Африку

За небольшую плату он позволяет отрядам своих приверженцев сопровождать работорговые караваны в их набегах, а по возвращении в ставку рабов делят между купцами и Мшири пропорционально числу ружей, предоставленных его людьми. Торговля Мшири с Бие и Западным побережьем быстро расширяется и, как следствие, обширные пространства страны обезлюдели.

Лишь немногие рабы, принадлежащие торговцам из Бие и с Западного побережья, достигают Бенгелы. Большинство их, в особенности женщин, отправляют в страну Секелету[219] в обмен на слоновую кость. И вовсе не невозможно, что некоторые из них в дальнейшем оказываются на пути к алмазным роосыпям в артелях работников, которых берут туда кафры[220].

Тем не менее я убежден, что к побережью близ Бенгелы забирают больше невольников, чем там возможно использовать, и что должен существовать рынок сбыта для них. Я весьма склонен держаться мнения, что, несмотря на неустанную бдительность командиров наших военных кораблей, несмотря на людские жизни и денежные средства, какие Англия потратила на подавление этой бесчеловечной торговли, многих рабов все еще вывозят тайком, возможно — в Южную Америку или в Вест-Индию[221].

За частоколом снаружи селения перед маленькими хижинами фетишей помещают в качестве приношений большие коллекции рогов и челюстей диких зверей, дабы заставить африканских богов войны и охоты и дальше быть благосклонными к их почитателям.

От этих селений дорога идет через леса и открытые саванны, пересекая широкое болото, воды которого собирает Лувуа, текущая несколькими небольшими протоками на юг и в конечном счете «падающая в Лубури, приток Луфупы.

Мы стали лагерем на обширной открытой равнине, лишенной деревьев и тени. Там недавно выгорела трава, и чрезмерный жар от спекшегося грунта в сочетании с жаром лучей не прикрытого облаками солнца был почти непереносим. А за этим обжигающим днем последовала самая холодная ночь, какую мы испытали в Африке: из-за ясности неба и, следовательно, чрезмерной теплоотдачи термометр наутро показал в моей палатке всего 46,5° по Фаренгейту[222].

В этом лагере племянник Алвиша и рабы, которые присвоили Алвишев бисер в ставке Лунги Манти, воспользовались случаем, чтобы сбежать. Всех их выпороли и держали в цепях до выступления каравана. А тут их выпустили и дали грузы для переноски со многими ужасными угрозами насчет того, что с ними произойдет в Бие. Обнаружив, что за ними здесь не следят, они сочли более благоразумным удрать.

Алвиш, сильно этим расстроенный, сделал дневку, дабы отыскать объекты своего гнева. Поскольку Коимбра уходил на розыски продовольствия в деревне, которая должна была быть нашей очередной стоянкой, я воспользовался случаем сопроводить его и поискать лучшего места, нежели та обжигающая площадка, где мы в то время находились.

По пути мы встретили несколько ручьев и небольшие болотистые места — «худые шаги», как сказал бы ирландец, — но в конце перехода были вознаграждены тем, что нашли восхитительное место для лагеря рядом с Кавалой. Это была еще одна окопавшаяся деревня, а Попорла, — местный вождь, сказал, что некоторое число людей Мшири недавно прошли мимо, оставив деревню в покое из-за мощи ее укреплений.

Продовольствия было не достать, за исключением небольшого количества зерна. Но жители были так обрадованы тем обстоятельством, что караван готов платить за то, что ему потребуется, что дали нам возможность покупать еду по самым умеренным ценам.

У жены Попорлы, которая сопровождала мужа в лагерь, мне удалось получить полдюжины яиц, которые были исключительным деликатесом. Но Попорла пришел в ужас, что «великому человеку» придется ограничиться яйцами, и доставил мне корзину бобов и кусок обугленного мяса. Это было, я полагаю, единственное мясо, какое нашлось у них в деревне; при ближайшем рассмотрении оно оказалось дыхательным горлом какого-то дикого животного. Не без некоторого труда я избежал того, чтобы съесть его перед глазами вождя: тому так хотелось, чтобы я начал есть, не смущаясь его присутствием! И меня почти заставили это сделать. Но под предлогом предельной застенчивости я отделывался от лакомого куска. Когда вождь ушел, мой слуга выменял за это мясо у одного из людей Коимбры початок маиса.

Алвиш прибыл на следующий день, не только не найдя беглецов, но и потеряв еще двух или трех рабов. Со многими причитаниями по поводу суровости своей участи он явился ко мне выразит-ь надежду, что я вспомню о нем и его утратах. Это я смог ему пообещать с чистой совестью, ибо до моего смертного часа он всегда пребудет в моих мыслях как один из самых отвратительных продуктов поддельной «цивилизации».

Мне приятно было услышать, что, по его мнению, рабы убегали из-за тех шансов, какие им предоставляют короткие переходы и многочисленные привалы, а потому-де он будет спешить, насколько это в его силах. Я был достаточно эгоистичен, чтобы понадеяться на то, что в результате мы сможем идти вперед без дальнейших раздражающих стоянок.