Пересекая Африку

Хотя столь ужасное бедствие, казалось бы, вызывается косвенным методом, в это вполне поверили, и был доставлен колдун, дабы высказать свое мнение о моем «глазе». По счастью, тот заявил, что во взгляде моих глаз нет ничего недоброго и старосте надлежит во всем мне помогать, а по прибытии в Бенгелу он увидит, что у меня щедрая рука. Этому скрытому призыву к моей щедрости нельзя было противиться, да я и не мог ощутить ничего, кроме благодарности к колдуну за его благоприятное суждение обо мне, когда я состоял под подозрением. Итак, я дал ему кусок сукна из скудного своего запаса, который сократился теперь до четырех ярдов.

Тогда брат проводника, выразившего решимость остаться для ухода за больной, вызвался провести нас к Бенгеле, но ему нужно было приготовить себе продовольствие.

Вождь Лунги по имени Меньи Хомбо был в свое время помбейру у сеньора Гонсалвиша. И хоть он прекрасно знал о моей неспособности как-то отдарить его за выказанную любезность, он был очень гостеприимен» ежедневно принося нам пиво и подарив мне козу помимо еще одной для моих людей.

Здесь я получил неприятное известие, что письма и карта, которые я отправил вперед, не доходя Бие, сейчас были недалеко от меня. Оказалось, что, когда документы прибыли в Комананте, Мануэл сразу же отослал их Жуану, который поручил их двум скороходам для доставки на побережье. Эти достойные люди прибыли в деревню рядом с Лунги примерно за две недели до меня, но, повстречав нескольких дружков, только что возвратившихся из Бенгелы с большим запасом агуардиенте, остались там с ними. По их мнению, таким случаем не следовало пренебрегать; и с момента своего прибытия они проводили время в состоянии непрерывного опьянения. Я немедленно послал за письмами, и мне посчастливилось получить их назад. После этого опыта я заключил, что лучше будет быть самому себе почтальоном.

За время пребывания в Лунги случилась мало достойного упоминания. Главным занятием людей было изготовление одежды сколько-нибудь единообразной формы для вступления в Бенгелу, и мне приходилось зорко следить за ними, так как они весьма склонны были к тому, чтобы увильнуть от своей работы, а материал, что я им выдал, пустить на выпивку.

В один прекрасный день, когда я писал у себя в хижине, я с удивлением услышал, что в лагерь явился белый человек и желает меня видеть. Я не мог себе представить, кто бы это мог (быть, так как мне рассказывали, что в стране нет белых торговцев, за исключением Жуана и Гонсалвиша.

Оказалось, что посетитель мой — молодой португалец, который вместе с двумя компаньонами прибыл сюда торговать, получив в Бенгеле немного товаров в кредит. Однако его партнеры столь жестоко поссорились, что от слов перешли к делу, и один из них, ударив ножом и убив другого, сбежал со всеми товарами, а этого парня оставил ни с чем.

Теперь тот находился «в закладе» у вождя деревни, где он оставался, и ему не разрешалось уйти, поскольку купец, который авансировал товары для первой попытки, отказался предоставить ему что бы то ни было еще, пока должник ему не заплатит. Это насильственное задержание не очень беспокоило португальца, ибо туземцы его содержали с удобствами и хорошо за ним присматривали, и не заметно было, чтобы он имел какое-то желание быть извлеченным из заклада.

Наконец баилунда заготовили свое «продовольствие» но, так как вождь Лунги сказал им, что на следующий день состоится важное празднество, они отказались выйти, стремясь получить свою долю в обусловленном обычаем круге потребления помбе.

Я пошел посмотреть это действо и под огромным баньяновым деревом во внешней части деревни обнаружил в полном разгаре пение, танцы и выпивку. Мужчины и женщины танцевали вместе, их неприличные движения сопровождали непристойные песни, и вся сцена была вольна почти до невероятия.

Вождь, который был сравнительно трезв, пребывал во внутренней усадьбе, затененной большими деревьями и бесплодными бананами вроде тех, что были в ставке Каньомбе. Одна сторона усадьбы доходит до вершины почти отвесного спуска, откуда открывается очаровательный вид. Вождь сообщил мне, что, вследствие того что побывал на службе у Гонсалвиша, он не имеет желания присоединяться к оргиям — таким, как те, которой я был свидетелем; но добавил, что бессилен их предотвратить, потому что, если людей лишить их выпивки и танцев, они бы взбунтовались и убили своих правителей.

У меня было много хлопот с выходом отсюда, поскольку многие мои люди страдали от ревматизма и опухших рук и ног, что вызвано было сыростью и холодом. Бедный малыш Джеко и мужчина по имени Якути не в состоянии были ходить, и пришлось устраивать носилки для их переноски.