Переселение

— Спасибо. За вчерашнее.

Вадим улыбнулся еще шире, кивнул.

— Ты говорила, что после камеры надо идти через какой-то вентиляционный канал.

— Да. А мы далеко ушли от камеры?

— Ушли? Ну, кто-то ушел, а кого-то на руках унесли.

Она смутилась еще больше.

— Да ладно тебе. Я все понимаю. С полкилометра, наверное.

Наташа достала бумажку с перерисованными знаками, развернула ее. Некоторое время разглядывала, потом сказала:

— Нам придется вернуться. Вход в канал сразу после камеры охлаждения.

Вадим посерьезнел, нервно передернул плечами.

— Что ж, не могу сказать, что меня это радует, но… вернуться так вернуться!

Искать вход долго не пришлось: он был обозначен большим, четко прорисованным символом. Если бы Наталья не отключилась от холода, она бы, несомненно, заметила его еще вчера. Канал был темный и узкий, по такому только ползком, друг за другом. Но был у него и несомненный плюс: из темного чрева веяло теплым воздухом.

— Ну что… Лезем? — майор приготовился протискиваться в квадратный лаз.

— Лезем.

— Я первый?

Девушка оглянулась на видимый отсюда вход в морозильник. Поежилась.

— Нет. Знаешь, давай лучше я первая.

— Уверена? Ну, как скажешь.

Наташа легко нырнула в темноту — ее узкие плечи и хрупкая фигурка никак этому не препятствовали. Позади она услышала сопение Вадима, которому было сложнее. Впрочем, он тоже сумел проникнуть в канал и пополз вслед за учительницей. Разглядеть что либо впереди себя девушка не могла, двигалась вслепую.

У колонистов, путешествующих в замкнутом пространстве космического корабля, редко встречается клаустрофобия. Но даже для таких людей передвижение по узкому и темному лазу, выход из которого может быть на каком угодно расстоянии от входа, это испытание не из легких. Наташа изо всех сил старалась не думать о том, что справа и слева ее жизненное пространство ограничено близкими стенками, руками и ногами она упирается в пол, а голову едва ли можно поднять сантиметров на двадцать — упрешься в потолок. К тому же, быстро выяснилось, что внутри канала полно не то пыли, не то сажи, сильно затрудняющей дыхание. Несколько раз Наташа и Вадим чихали, потом он попросил ее остановиться. Наощупь достал из аптечки две медицинские маски: защита не ахти какая, но лучше, чем ничего. Они двинулись дальше. Пару раз им пришлось поворачивать, потом долго ползти прямо.

— Чернаков, ты шумишь, как паровоз! — пыталась пошутить Наташа.

— Я не знаю, что такое паровоз, но думаю, что шумишь как раз ты.

Они оба замерли. Шуршание не прекратилось, оно догоняло их сзади.

— Какого черта…

Внутри канала вдруг оглушительно грохнул выстрел, осветив все вспышкой. Майор заметил, что выстрелили метрах в пятнадцати позади него. Пуля взвизгнула, пару раз отрикошетила от стен и, чудом не задев Чернакова и учительницу, пролетела дальше. Вадим тут же вытащил свой пистолет, щелкнул предохранителем, дернул затвор. Он сделал четыре выстрела в ответ, каждый из которых сопровождался наташиными взвизгиваниями. Остановился, прислушиваясь. Кажется, в глубине канала слышалось чье-то рычание, переходящее в хрип и бульканье.

— Добей его, майор! Добей это!

Но прежде, чем он успел снова нажать на спусковой крючок, с той стороны выстрелили снова.

— Ох, йо…

— Вадим! Ты слышишь меня?! Вадим! Эй! Ты ранен?

— М-м…

Сама не понимая — как, девушка умудрилась развернуться. Где-то хрустнули суставы, потянулись до боли связки, но она сделала это. Подползла к майору, дернула его за рубашку, подтягивая ближе к себе. Нащупала брошенный пистолет и, не сомневаясь ни секунды, отправила в темноту все, что оставалось в обойме.

Наступила звенящая тишина.

— Вадик… Не молчи, пожалуйста!

Сердцевина — мир наизнанку

Майор не отзывался. Кажется, он был без сознания. Наташа стала осторожно ощупывать его, сверху вниз — шею, грудь… На правом бедре ее рука ткнулась в теплое, влажное. Девушка не могла этого видеть, но была уверена, что ладонь испачкана красным. Пол под Вадимом тоже становился влажным, липким.

Наташа вытянулась во мраке воздушного канала, вцепилась в подол платья: послышался треск рвущейся ткани. Светлова оторвала широкую полосу, снова потянулась к Вадиму. Руки у нее тряслись, но она сумела перевязать его ногу выше того места, где, как предполагала, было ранение. Затянула тугой узел.

— Вот так… А теперь мы двинемся дальше! — снова ухватила майора за рубашку, потянула за собой. Один раз, другой. Остановилась перевести дыхание, — И не вздумай сдохнуть, сукин ты сын!