Перевернутая карта палача

— Много чего произошло сегодня, даже и слишком много, — Монз перевел взгляд на свои руки, сложенные на коленях. — Я посетил… постоянного заказчика. Мы достигли договоренности, по обоюдному интересу. Заказчик был так любезен, что предупредил о бедах ближайшей ночи. Он заверил, что, покинув город до заката, гости моего дома смогут спастись. Правда, хотя бы кто-то из них должен задержать погоню у брода. Он настаивал на выборе именно тех ворот и уверил: они не под наблюдением.

— Обещания надёжные? — насторожился Ул, всё меньше понимая покой Монза.

— Исключительно. Я не ждал беды до заката, — Монз виновато развел руками. — Я предупреждал Сэна о том, как опасно делаться врагом семьи Могуро. Но, кажется, даже мой заказчик не смог сполна оценить их подлость. Или… хотя не важно.

— У меня есть лук, но нет стрел, — Ул откинулся на стену и прикрыл глаза. — Плохо.

— Если б всё дело было в стрелах, — в тон отозвался Монз. — Хотя… покуда решим ближние осложнения. Я заказал вдоволь стрел, полагая себя старым дураком и перестраховщиком. Заказ доставлен третьего дня, хранится на нижней полке в библиотеке.

— Кони заседланы, — тихо сказал Дорн.

Открыв глаза, Ул увидел его — с темными зрачками очень спокойного и от того ещё более опасного зверя… Дорн смотрел сквозь спину мамы Улы, широко раздувал ноздри и чуял кровь, боль Сэна, отчаяние Лии…

— Надо спешить к Лофру, только ему я верю, — нахмурился Дорн. — Клог, ты знаешь дорогу и будешь хорошим проводником. Ты умеешь лечить, твоя матушка…

— Монз пока остаётся, значит, она тоже, — уперся Ул, плохо понимая, почему решение дозрело и не подлежит изменению. — В тебе кровь лекаря, у Лии золотое сердце, Чиа спрячет вас в любом лесу. А лук — мой, никому из вас он не годен.

— Клог… — Дорн скрипнул зубами, шагнул и склонился над Лией. — Переоденься. Мы спешим, слышишь?

Ул заставил себя подняться и, переставляя тяжеленные, непослушные ноги, сделал три шага. Было невыносимо страшно заглянуть через мамино плечо. Лицо Сэна, сплошь белое в синеву, выглядело умиротворённым. Это пугало больше, чем оскал гнева или отчаяние. То и другое — жизнь, а покой… Ул приказал себе не думать.

Новая куртка, которой Сэн так гордился и которую собирался носить очень бережно в память о важном дне — безнадежно испорчена, наспех вспорота по рукаву и боку, чтобы было удобнее снять. Рана на теле одна. Узкая, коварная — слева под нижними ребрами. Кровь и теперь не унялась, хотя мама наверняка меняет повязку не первый раз.

Ул затаил дыхание, подставил лицо своему ветру, невозможному в спертом воздухе комнаты с закрытыми окнами. Ул раскрыл ладонь и провел над телом. В потемках боль друга воспринималась ближе, отчетливее. Жизнь пока держалась в теле, но было ещё нечто — ускользающее, опасное…

— Как это случилось? — не удержался от вопроса Ул. — Он алый, он не мог так попасться!

— Когда чёрный явился, Сэн рванулся спасать, — отозвался Дорн, опуская руку на плечо Ула. — Я тоже прыгнул, но сразу почуял его боль и понадеялся на тебя. Сэна поймали на первом бессознательном движении. Второго удара не было. Это я успел, хотя бы это. Нас предал человек Хэйда, я знаю его в лицо… знал. Вспомнил, уже свернув шею. Не думаю, что Дохлятина настолько протух, просто золото порой перевешивает самую весомую клятву. Значит, из города надо убираться немедленно. Монз прав: это золото Могуро и его же месть.

«Яд», — обозначил Ул главный страх, не сопровождая движение губ звуком. Он глядел в упор на Дорна, и тот чуть сдвинул веки, обозначая понимание.

— Начнет смеркаться, не глупи и уходи с переправы. Долго держать их не получится, обойдут другими воротами, — нехотя выговорил Дорн, глядя на Чиа. — Его надо нести и оберегать. Я сильнее, ты лучше стреляешь. Клог, дружба всегда обходится… дороговато. Может, потому я и шлялся по столице один. Мне казалось, так я смогу ускользнуть от неоплатных долгов.

— Вот теперь я довольна, не кровит, — мама Ула разогнулась, стирая пот тыльной стороной перепачканных рук. На её лбу появилась ещё одна полоса старой и свежей крови… — Чиа толковая девочка, я рассказала ей о перевязках, и она заготовила необходимое. Мы повторим лишь самое важное.

Ул отодвинулся, уступил место. Чиа переодета в походное, — мельком отметил он и сел рядом с Лией. Та перестала всхлипывать. Глаза блестели лихорадочно, остро.

— Я бы попросила тебя, ты бы не отказал, цветочный человек. Но птицы улетают, — пожаловалась Лия. — Цветы увяли… осень.

— Ты справишься сама, — пообещал Ул. — К тому же соловьи и розы — так, для стихов. Хоть на стене их нарисуй, хоть во сне рассмотри, лишь бы ты верила в исцеление. Лия, всё обойдется. Я обещаю.

— Откуда… — вскинулась Лия и зажала рот.

Сама поняла: не время для криков.

— Переоденься. Вам пора. Мне тоже, — велел Ул.

На душе слежавшейся палой листвой копился покой — странный, почти неуместный. Ул покинул комнату, в коридоре заметил Дорна и шепотом спросил, на чьей стороне Хэйд по мнению друга?