Перевернутая карта палача

От города мчался новый отряд. В зарослях у переправы приободрились, зашумели. Возник спор, некто басовито пообещал добавить денег тем, кто решится миновать реку вскачь. Басу вторил начальственный, металлической голос: мол, лучник в засаде всего один, сумерки ему не в пользу. А деньги вот они, звонкое золото. Ул покривился. Сумерки и даже ночь не помешают целиться. Но река не особенно широкая, брод удобный. Угораздило же пять дней назад отдохнуть от работы с приглашениями и засыпать ямы на дне! Знал бы, чем обернется свадьба друзей — сам бы те ямы и углубил!

Из зарослей принялись стрелять, отвлекая внимание и сковывая подвижность. Десяток всадников — попарно, пригибаясь к холкам коней — вспенил багряную воду. Покатился из седла один, ужаленный стрелой в шею. Сник второй, зажимая рану в плече…

Ул прошипел ругательство, едва увернулся от стрелы и промазал, впервые за вечер! Он сразу нащупал новую стрелу, пообещал себе не раздражаться и не терять внимания, прицелился в одно движение, плавно напрягая тетиву…

Конных осталось шестеро, они уже знали, что одолели переправу, уже с гиканьем праздновали победу… И вдруг захлебнулись, подавились криком. Все шестеро отчаянно поспешно осадили коней, закрутили на месте. Помчались назад, не жалея плетей, пригибаясь к шеям и визжа истошно, панически.

Лучники на дальнем берегу повставали из засад и обреченно замерли с опущенным оружием. Кто-то первым пал на колени и застонал от непереносимого ужаса.

Ул недоуменно потряс головой. Нехотя, медленно обернулся — и перестал дышать.

С холма неторопливо спускался всадник на красном, как кровь, коне.

Ул теперь мог рассмотреть лицо беса близко. Все ближе, вплотную! Спокойное волевое лицо, и зрачки не горят желтизной или алостью. Волосы обычные, довольно длинные — и нет в них искристого багрянца.

Ул опустил лук, выронил стрелу. Не хуже паникующих врагов на том берегу он понимал: бой — окончен. Как бы ни походил на человека рослый, хорошо сложенный боец лет двадцати пяти-тридцати, он — бес. Существо с иными возможностями и огромным, ничем не измеримым, опытом… Ул вежливо кивнул своей смерти. Чуть улыбнулся, удивляясь покою в душе: откуда пришла уверенность, что друзья доберутся до столицы? Может, причина — лицо беса. Если смотреть на смерть непредвзято… Если так, то интересное у беса лицо, и даже чем-то смутно напоминает Сэна, когда он станет совсем взрослым. Потому что таким должно быть лицо ноба алой ветви.

Красный конь замер у кромки воды. Седок привстал на стременах. Глубоко вдохнул — и погнал над рекой звериный рык, быстро обрастающий мехом тумана… Одно мгновение, и туман угас, будто впитанный темной рекой.

— Я всех понял и запомнил, — негромко заверил Рэкст. — Вы мои людишки, вас могу резать, когда и как пожелаю. Посмели служить золоту, а не мне? Что ж, вы всего лишь людишки. Идите прочь, молча. Не позволяйте себе остановок до границы княжества. Никогда не возвращайтесь. Так я разрешаю вам жить… пока что.

Рэкст спешился и отвернулся от реки. Он не следил, как исполняется его воля и не сомневался в её исполнении. Бес сосредоточился на изучении Ула. Осмотрев его с ног до головы, Рэкст усмехнулся, хлопнул себя по плечу, левому — намекнул на прежнюю встречу и свою рану.

— До чего же тощий мне нашёлся враг… Позже дам выбор. Пока у тебя нет такой неудобной роскоши, — с издевкой отметил Рэкст, подходя вплотную. — Пока я желаю подумать вслух. Знал ли я, что червь Могуро прикармливает мою шваль моим же, если рассудить, золотом? Смешной вопрос. Есть вопросы занятнее. Знал ли он, что я знаю? Понял ли, что его руками я строю свой план? Людишки самоуверенны более, чем возможно. Месть юному Донго — слепа… Слепота Могуро позволила мне встретить тебя глаза в глаза, наследник. Слепота Могуро дала мне скогтить твое сердце, — Рэкст из ниоткуда добыл склянку, подбросил и поймал в ладонь. — Могуро украл у меня совершенный яд. Он не знал, что к яду имеется противоядие. Но я-то знал… с самого начала. Вот так-то. Твой друг жив, в запасе время до полуночи. Я отдам склянку и одолжу коня. Дай слово вернуться и еще дай клятву. Я пока добуду сырого теплого мяса, от злости я оголодал. Не слишком спеши, если не желаешь поужинать таким образом в моем обществе.

Рэкст прищурился и порычал от удовольствия. В глубине его зрачков мягко, едва заметно, обозначилось рыжее свечение.

— Я вернусь, слово, — Ул протянул руку, и принял чуть теплую склянку. — Что за клятва?

— Выслушать. Выбрать жизнь или смерть. Подчиниться выбору, — Рэкст улыбнулся, показывая по-звериному безупречные зубы. — Не запрещаю говорить обо мне друзьям. Хотя… зачем? Им ещё предстоит миновать Соловьиный перевал. В замке малолюдно. А кто есть, тем я могу велеть ослепнуть и оглохнуть.

— А не проще убить меня? — удивился Ул.

— Проще и полезнее — разные категории, — Рэкст облизнулся, принюхался к ветру. — Я сторонник пользы. В живом тебе много пользы для меня. Лично для меня.

Рэкст бросил повод, шепнул, что кличка коня — Алый Пэм. Отвернулся и зашагал к реке, ворча и порыкивая себе под нос.