Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

– Штабс-капитан Голицын Александр Анатольевич. Сведения о заминировании из верного источника. Четыре заряда по периметру и один в центре. Если успеем найти, то есть вероятность спастись.

К Саше в центр вышел есаул, внимательно посмотрел ему в глаза, удовлетворённо крякнул. Ему понравился этот молодой офицер с простым русским лицом и открытым, прямым взглядом. Потом ещё более внимательно оглядел стоящих вокруг, собрал всё внимание на себя, получил их молчаливое подтверждение своих полномочий неформального лидера, и спросил:

– Есть план?

– Есть! – отчеканил Саша, – Тщательно осматриваем всё по периметру. В случае подозрительных предметов ничего не трогаем, зовём подпоручика Ржевского. Позвольте представить – Ржевский Антон Павлович. Дальше он скажет, что делать. Те, кто находятся у окон, внимательно наблюдают. Если заметят передвижения кого-нибудь из команды баржи, немедленно докладывают. После этого у нас не более пятнадцати минут до взрыва.

– С Богом, господа! – подытожил есаул.

Все 4 заряда нашли достаточно быстро. Их особо и не прятали, в уверенности, что искать никто не будет. Сложили в центре. Чтобы смягчить последствия взрыва, накрыли шинелями и сапогами – они только будут тянуть на дно, когда все окажутся в воде.

Самым страшным оказалось ждать. Люди в тишине жались к стенам. Кто-то, пряча глаза в пол, пытался протиснуться между тел хотя бы во второй ряд от центра. Кто-то, молча, сам, как Саша, выходил вперёд. Просто стоять и ждать было невыносимо, даже молитва на ум не шла. И Саша предложил представиться, чтобы те, кому посчастливится выжить, запомнили имена.

… Подпоручик Гренадёрского мортирного дивизиона Антон Павлович Ржевский… Есаул 3-й Кавалеристской дивизии Иван Васильевич Тюленев… Прапорщик 61-го пехотного Владимирского полка Пётр Александрович Сухачёв… Флаг-офицер Бригады подводных лодок Черноморского флота Михаил Алексеевич Катицын… Поручик 4-го армейского авиаотряда Александр Николаевич Прокофьев-Северский… Каких только званий и полков среди них не было! Каких только фамилий – известных и совсем не известных!

Всем представиться не получилось – прогремел взрыв… Гул от него прокатился по побережью и не вызвал в душах тех, кто его услышал, ничего. Мало ли взрывов, свиста снарядов и градов пуль за четыре года войны было в жизни этих людей? Очерствела душа, одеревенело сердце. Ко всему привыкает человек. Лишь некоторые перекрестились тайком и про себя помолились за души усопших – поступать так в открытую и носить нательный крестик стало опасно.

– Хорошая работа, товарищи! Ещё сотня врагов Советской власти уничтожена. Спасибо! – сказал председатель «тройки» и пожал остальным руки.

– Туда им и дорога! – сплюнул второй из «тройки» мужчина.

Женщина ничего не сказала. Она молилась. Молилась о том, чтобы Бог даровал жизнь как можно большему числу воинов, находящихся на барже, и, в первую очередь, Саше.

10 апреля 1927 года, воскресенье

11. Кафе «Le Coupole». Париж

В прошлый раз Саша зашёл в это кафе случайно. Подвёз в район Монмартра клиента и забежал в первое попавшееся кафе, чтобы согреться и перекусить¹⁸. Кафе оказалось одним из немногих мест в Париже, где ещё сохранилась традиция песнопения, повсеместно вытесненная мюзик-холлами и казино. Сегодня он пришёл сюда специально, чтобы послушать певичку, конец выступления которой застал в предыдущий раз. Её низкий голос с мягким грассированием запал ему в душу, хотя то, о чём она пела, лишь отчасти соответствовало его чувствам.

…Воздух, который преследует вас,

И кто очаровывает вас.

За радость вновь увидеть весенние улыбки

И цветы в лесу, и пульсирующие сердца от любви,

Счастье удовольствия быть здесь

И сказать «О, Париж! О, звезда!»¹⁹

Он тоже хотел увидеть весенние цветы на лугу. Он тоже хотел, чтобы его сердце часто-часто билось от любви. Его тоже преследовал запах воздуха, но… не Парижа, не Франции. А России. Он остался очарованным ею и хотел иметь удовольствие быть там, а не здесь.

Саша уселся за самый дальний столик от эстрады, где было хорошо слышно, но не очень видно, поскольку нынешняя женская мода не доставляла ему эстетического наслаждения. Эти короткие стрижки под мальчика, прямой силуэт платья, где не видны ни бюст, ни талия, что тут могло радовать взгляд мужчины? Разве что длина платья, открывающая ноги выше колен? Но их он успел рассмотреть и в прошлый раз. Было какое-то странное чувство, как будто он подсматривает сквозь замочную скважину за чем-то запретным, понимает, что поступает дурно, но оторваться не может. Платье певички, к тому же, всё состояло из блестящей бахромы, что с точки зрения Саши было полнейшей безвкусицей. А её лицо так густо было накрашено, что очень хотелось отвести девушку в туалетную комнату и смыть это всё под краном.