Перси Джексон и похититель молний

Мне показалось, будто всю мою ногу обожгло пламя. Я пытался воткнуть Анаклузмос в пасть Химеры, но она обмотала мои лодыжки змеиным хвостом и дернула, сбив меня с ног. Меч выскочил у меня из рук, упал в дыру в стене и полетел вниз, прямо в Миссисипи.

Я сумел подняться, но уже знал, что проиграл. Я был безоружен. К моему сердцу подбирался смертельный яд. Мне вспомнились слова Хирона о том, что Анаклузмос всегда вернется ко мне, но ручки в кармане не оказалось. Может, меч улетел слишком далеко. А может, он возвращался, только если его потеряешь в форме ручки. Я этого не знал и, судя по всему, уже не узнаю никогда.

Я попятился к дыре. Химера приближалась: она рычала, из ее пасти сочился дым. Женщина-змея Ехидна усмехнулась:

– Герои пошли не те, да, сын?

Монстр зарычал. Теперь, когда он победил, он не спешил меня убивать.

Я взглянул на работника парка и семью посетителей. Мальчик прятался за папой. Я должен был защитить этих людей. Нельзя было просто… умереть. Я пытался думать, но у меня горело все тело. Голова кружилась. Да и меча у меня не было. Я стоял перед огромным огнедышащим монстром и его матерью. И мне было страшно.

Отступать было некуда, и я шагнул на край дыры. Далеко-далеко внизу блестела река.

Если я умру, уйдут ли монстры? Оставят ли они в покое людей?

– Если ты сын Посейдона, – прошипела Ехидна, – тебе нечего бояться воды. Прыгай, Перси Джексон. Покажи мне, что вода не причинит тебе вреда. Прыгай и найди свой меч. Докажи, что ты сын бога.

Да, верно, подумал я. Где-то я читал, что прыгать в воду с высоты нескольких этажей – все равно что прыгать на асфальт. Упав отсюда, я расшибусь в лепешку.

– В тебе нет веры, – сказала Ехидна. – Ты не доверяешь богам. Я не могу тебя упрекнуть, трусишка. Лучше умри сейчас. Боги не заслуживают доверия. Яд уже в твоем сердце.

Она была права: я умирал. Я чувствовал, как замедляется дыхание. Никому не под силу меня спасти: даже богам.

Я попятился и посмотрел вниз, на воду. Мне вспомнилось тепло отцовской улыбки из детства. Наверное, он видел меня. Наверное, навещал, когда я еще был в колыбели.

Я вспомнил крутящийся зеленый трезубец, который появился у меня над головой в ночь захвата флага – тогда Посейдон признал меня своим сыном.

Но подо мной было не море. Это была Миссисипи, самое сердце США. Морского бога здесь не было.

– Умри, неверующий! – гаркнула Ехидна, и Химера выпустила струю огня прямо мне в лицо.

– Отец, помоги мне! – взмолился я.

Я повернулся и прыгнул. Одежда на мне горела, по венам бежал яд, а я летел вниз – к реке.

Глава четырнадцатая Я становлюсь известным беглецом

Хотелось бы мне сказать, что в полете на меня снизошло озарение, что я примирился с собственной смертностью, рассмеялся в лицо гибели и тому подобное.

А если честно – единственной моей мыслью было «Аааааааааааа!».

Река надвигалась со скоростью грузовика. Ветром у меня из легких вышибло весь воздух. Мелькали шпили, небоскребы и мосты.

А потом бааа-бах!

Все вокруг заполонили пузырьки. Я погружался в мутную воду, уверенный, что навсегда останусь на дне, погребенный под ста футами ила.

Но удар о воду оказался вовсе не таким болезненным, как я думал. Теперь я медленно уходил вниз, а пузырьки щекотали мне пальцы. Без единого звука я опустился на дно. Огромный сом, размером с моего отчима, сорвался с места и исчез в темноте. Вокруг меня клубился ил и кружил разный мерзкий мусор: пивные бутылки, старые ботинки, полиэтиленовые пакеты.

Сейчас я понимал несколько вещей. Во-первых, в лепешку я не разбился. При этом меня и не поджарили. И даже яд Химеры не кипел больше у меня в венах. Я был жив, а это уже хорошо.

Во-вторых, я не вымок. Нет, холод воды я чувствовал. И видел, что пламя на моей одежде потушено. Но коснувшись футболки, я понял, что она совершенно сухая.

Я присмотрелся к проплывающему мимо мусору и схватил старую зажигалку.

Да ладно, подумал я.

Я щелкнул зажигалкой. Сверкнула искра. Появился крохотный язычок пламени – да-да, на самом дне Миссисипи!

Я выхватил из течения промокшую обертку от гамбургера – и она тут же стала абсолютно сухой. Зажечь ее оказалось проще простого. Стоило мне ее отпустить – и огонь потух. Передо мной снова была скользкая мокрая бумажка. Странно.

Последним пришло осознание самого невероятного: я дышал. Я находился под водой – и при этом нормально дышал.

Я встал – и тут же глубоко провалился в ил. Ноги у меня подкашивались. Руки дрожали. Я должен был погибнуть. И то, что этого не произошло, было… хм, наверное, чудом. Мне показалось, что я слышу женский голос, немного похожий на мамин: «Перси, что надо сказать?»

– Э-э… спасибо. – Под водой мой голос звучал будто в записи и казался куда более взрослым. – Спасибо… отец.

Ответа не было. Только мусор, подхваченный течением, уносился в темноту, скользил в воде гигантский сом, и наверху, на поверхности реки, сверкали закатные отблески, окрашивая все вокруг в цвет жженого сахара.