Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

«Сад истин» представляет собой первую бессюжетную поэму назидательного характера со значительным нарративным компонентом. Композиция этой поэмы обнаруживает явное сходство со структурой прозаических сочинений дидактической направленности, поскольку умозрительные рассуждения и наставления автора сопровождаются в ней иллюстрациями в виде притч и коротких анекдотов, соответствующих теме и пафосу назидания. В предисловии к поэме Сана'и говорит о высокой миссии поэта, сравнивает его с пророками и святыми. Подобно Насир-и Хусраву, Сана'и утверждает божественное происхождение дара истинного поэта и приближение его речей к пределу пророческой мудрости.

Поэма, превышающая десять тысяч бейтов, распадается на десять глав, каждая из которых, в свою очередь, делится на более мелкие части. Первая глава посвящена прославлению единства Божьего (таухид). Вставных притч в ней немного, но именно эта глава содержит знаменитый рассказ о трех слепцах, ощупывавших слона и сообщивших три различных мнения о том, как он выглядит. Этот анекдот в различных вариациях позже повторялся многими поэтами-дидактиками.

Вторая глава посвящена восхвалению пророка Мухаммада, его преемников (праведных халифов), а также его потомков. Особым пафосом отличается панегирик ‘Али и его сыну-мученику Хусайну, что в целом свидетельствует о благосклонном отношении поэта к шиизму.

В третьей главе дается характеристика Разума (‘акл). В его трактовке Сана'и исходит как из философского понятия Перворазума, принятого в среде неоплатоников, так и из древней традиции восхваления Духа Разума, восходящей к зороастризму и представленной в раннем иранском эпосе (Абу Шукур Балхи, Фирдауси) и дидактике (Насир-и Хусрав).

Четвертая глава посвящена восхвалению знания (‘илм). По-видимому, и в данной главе поэт опирается на опыт предшественников, как суфиев, так и исмаилитов, и трактует знание и науку как путь постижения Истины (Бога). В этой главе в поэме впервые возникает тема осуждения гордыни и показного благочестия, которая, так или иначе, проходит через все остальные главы. Знание должно сочетаться с кротостью (хилм), служить благим целям, а не личной выгоде. В поэме Сана'и продолжается линия осуждения лицемеров, которая была начата в персидской поэзии ‘Абдаллахом Ансари и Насир-и Хусравом и нашла в дальнейшем блестящее воплощение в лирике Хафиза. Все поэты в своем неприятии двуличия опирались на соответствующие коранические мотивы порицания лицемеров (мунафикун), принявших ислам ради безопасности и личной выгоды. У Сана'и в главе «О знании» об этом говорится так:

Всякий, кто ищет от науки искренности (садак

), побеждает,Тот же, кто в ней ищет лукавства, погибает.
Знания искреннего человека – в его сердце,
Знания двуличного – только на его языке.

Пятая глава поэмы посвящена любви и содержит характеристику любимого и любящего. Эта часть «Сада истин» в наибольшей степени окрашена суфийскими настроениями, поскольку именно любовь признается универсальным средством познания Бога и сотворенного им мира. Отдавая предпочтение озарению перед логическим размышлением, поэт говорит:

Разум в квартале любви – незряч,
Умствование – это дело Бу ‘Али Сины.

Признавая силу разума и логики, Сана'и считает, что она имеет значительные ограничения в познании сущего, и лишь любовь открывает человеку тайны, которые недоступны разуму. Подлинная любовь рассматривается поэтом как самоотречение, отсутствие себялюбия, растворение в объекте поклонения. В одной из притч этой главы можно найти отголосок античного сюжета о любви Геро и Леандра. В ней рассказывается о влюбленном, много раз переплывавшем реку Тигр, чтобы встретиться с любимой. Однажды он заметил пятнышко на лице подруги и после этого не смог переплыть реку и утонул. Повышенное внимание к деталям, обнаруживающее изъяны в объекте любви, по мнению Сана'и, является признаком исчезновения божественного экстаза, который и помогал юноше ранее безопасно преодолевать препятствия на пути любви.

Завершает главу о любви великолепное описание ночи с перечислением различных звезд. Описание звездного неба широко представлено как в лироэпических, так и в эпических жанрах. В касыде оно являлось неотъемлемым атрибутом васфа, присутствующего в рахил (странствие по пустыне), а в эпосе, прежде всего в «Шах-нама» – одним из типов стандартного зачина, открывающего дастан (повесть). Однако лишь у поэтов религиозно-философского направления это описание приобретает черты аллегорической картины, смысл которой должен указать на искусство Творца и величие сотворенной им вселенной. Описание ночи, включенное в поэму Сана'и, несомненно, произвело огромное впечатление на Низами и оказало влияние на соответствующую главу его поэмы «Сокровищница тайн» (Махзан ал-асрар).