Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

И сказал: “Бывало часто, что я прикасался к своему телу, и кровь появлялась на моих пяти пальцах, но пока я все еще ни разу не помянул Бога так, как это ему подобает”.

И сказал: “Не уходи из мира, пока из трех свойств не появится одно – или от любви к Богу слезы свои ты увидишь кровью, или от бдения кости твои истлеют и станут тонкими”».

Помимо дидактического пафоса приведенный отрывок обладает и стилистическими признаками проповеди, такими как, например, употребление единообразных грамматических конструкций, словосочетаний и целых предложений.

Несмотря на отсутствие датировки, очевидно, что перед нами один из образцов ранней суфийской агиографии на персидском языке, в которой повествовательный, чисто биографический элемент развит еще довольно слабо. Даже глава «Жизнеописание шейха Абу-л-Хасана Харакани, да помилует его Аллах» по своим композиционным и стилистическим особенностям мало чем отличается от предыдущих, представляя собой цепь отдельных, не связанных между собой эпизодов из жизни шейха, повествующих о его чудесах. Это ряд разрозненных сообщений (хабар), не оформившихся в целостное предание. Тем не менее эпизоды уже могут содержать зачатки некоторых обязательных в дальнейшем для классического жития элементов рассказа о святом. Например, будущий шейх еще в детстве или в юности обычно бывает отмечен благодатью Божьей, совершает святые поступки по велению сердца, по внутреннему побуждению, по наитию, первоначально мало разбираясь в их истинном смысле: «В детстве родители давали ему хлеб и посылали в степь, чтобы он пас скот. Он уходил в степь и постился и хлеб отдавал в виде подаяния. Вечером он возвращался и разговлялся, и никто об этом ничего не знал. Когда он подрос, ему дали пару волов и семена. Как-то раз он разбросал семена и боронил. Начали призывать к молитве, шейх пошел на молитву, а волов оставил стоять. Когда возгласили “салам” намаза, увидели, что волы [без него] ходили и обрабатывали поле».

На примере «Нур ал-‘улум» можно проследить процесс кристаллизации жанра жития. Жизнеописание складывалось, как правило, вокруг изречений того или иного шейха, передаваемых учениками из его непосредственного окружения. Выбирались те высказывания, в которых излагались основные положения учения святого, кроме того, включались и более развернутые наставления, которые ученики слышали непосредственно из его уст или из уст его ближайших сподвижников. Нередко изречения принимали в житиях форму диалога («вопросы и ответы»), отчасти сохраняя живость разговорной речи. Проповеди, произносимые наставниками при большой аудитории, в письменной передаче воспроизводили пафос и стилистические особенности ораторского выступления (обращения к слушателям, восклицания, риторические вопросы, молитвенные формулы).

Все смысловые блоки, присутствовавшие в раннем анонимном житии, послужили материалом для дальнейшего развития традиции. В зрелых образцах жанра эти элементы (детство и первые благочестивые поступки будущего подвижника, его изречения, ответы на вопросы учеников и т. д.) не только приобретают устойчивый характер, но и выстраиваются в определенную каноническую последовательность, образуя связное повествование о жизни святого.

«Тазкират ал-аулийа»

В сложившемся виде жанр жития в персидской литературе представлен сочинением Фарид ад-Дина ‘Аттара «Антология святых» (Тазкират ал-аулийа).[68] Этот выдающийся агиографический свод включает семьдесят два жизнеописания. Среди его героев можно найти и ранних аскетов, и основателей базовых толков ислама, и представителей разных направлений суфизма, подвижников и праведников. Составитель говорит об этом так: «Некоторые – люди познания, некоторые – люди любви, некоторые – люди таухида, а некоторые – всего вместе» (перевод Т. А. Счетчиковой).

Житийная антология, созданная ‘Аттаром, является не только ценнейшим источником по истории ислама и раннего суфизма, но и замечательным образцом повествовательной прозы на персидском языке. ‘Аттар в «Антологии святых», как и в своих стихотворных эпических произведениях, демонстрирует незаурядное мастерство повествователя. Каждое отдельное жизнеописание, называемое «поминанием» (зикр), – это законченное в смысловом и композиционном отношении сюжетное целое, в котором в виде устойчивой последовательности представлены конструктивные элементы биографии святого.

Сочинение ‘Аттара, созданное на основе сложившейся традиции арабоязычных житийных антологий, можно одновременно охарактеризовать и как новаторское. Автор стремился максимально расширить круг потенциальных читателей, сделать книгу понятной современным ему иранцам вне зависимости от их социального статуса и уровня образованности, прежде всего «людям базара», торговцам и ремесленникам. В житиях, включенных в свод, арабские цитаты из Корана и хадисов сопровождаются персидскими переводами, а лапидарная проза претендующих на документальность сообщений о деяниях святых превращена в увлекательные и полные драматизма истории.