Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

О шах, не видя тебя, привет-послали

мы (саламида-им ма),Ведь из-за имени тайно рабами-стали мы (гуламида-им ма).Стоило нам только увидать аскетов в келье,
Михраб твоих бровей восстав-[подняли] мы.Погадай и [узнаешь], что с нашей преданностью
                                                                           и покорностью
Служа тебе, море-засолили мы (намак бахрамида-им ма).В печи любви и на ристалище постижения,
Словно серебро, до высшей пробы довели-себя мы.
Поскольку не нашлось ценителя самоцветов слова,
Меч своего языка в-ножны-убрали мы.
К [верным] псам твоим себя причислили (саилида-им[28]),Каждым взглядом приязнь и почтение-показали мы.
Живая вода капает с кончика нашего пера
С той поры, как вино любви к тебе из-чаши-испили
                                                                  мы (джамида-им ма).
Локон-завиваясь (зулфидан) пленил птицу моего сердца,                                                                     скажи: «Не-лови!»[29]Нет нужды в зерне – уже в-ловушку-попались мы.
Паломник, навести нашу гробницу, ведь в Неджефе
Стали-столпом мы, во множестве [там] обитель-нашли мы.Солнце его лика не просияло, о Тарзи! —
[Но] ради лучей его в-надежде-пребывали мы.

При полной традиционности мотивов данной газели ее словесное оформление с обильным применением глаголов-неологизмов целиком представляет собой поэтический эксперимент, призванный поразить воображение слушателя или читателя. Наряду с ярко выраженными суфийскими ассоциациями (печь любви – кура-йи мухаббат, ристалище постижения – майдан-и му‘арифат) текст имеет в своем составе шиитскую отсылку (гробница имама ‘Али в Неджефе), а также панегирическую составляющую (сетование на недооценку свои стихов и благодарность повелителю за проявленное внимание). Таким образом, эффект свежести и новизны в стихотворении достигается исключительно стилистическими средствами.

В Диване Тарзи Афшара можно найти и газели с трудными смысловыми радифами – «ожидание» (интизар), «жизнь» (‘умр), «убежище» (малаз), «слово» (лафз). В их числе и газель с радифом «нахальный, нахал» (густах), возможно, представляющая собой «ответ» на стихотворение ‘Урфи Ширази (см. ранее). Помимо этого, в ряде стихов отмечается наличие тюркизмов не только в виде корневых основ, используемых для словообразования, но и в виде словосочетаний, есть и одна макароническая газель (муламма‘), в которой персидские и тюркские слова и выражения соседствуют в рамках одного бейта. Нередко Тарзи обыгрывает в макта‘ созвучие своего имени и слова тарз («стиль», «манера»), утверждая оригинальность собственного поэтического почерка:

Тарзи, мастера слова во всем мире замолчали,
Когда ты вынул из ножен меч новой манеры (тарз-и таза

).

Кроме таких, серьезных по теме и оригинальных по исполнению газелей, Тарзи сочинял и шутейные стихи, изобретая новые существительные и прилагательные с применением уменьшительного суффикс ак. К этому способу достижения комического эффекта прибегали в прошлом мастера сатиры и пародии, например, ‘Убайд Закани. Он положен в основу целой газели, начинающейся следующим оригинальным бейтом:

Попало сердце в [твои] силочки, о дикоглазочка,
Безжалостненький тиранчик, чернодушечка.

(Перевод Е. Э. Бертельса)

Приведем продолжение этой газели в собственном переводе: