Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Удивительное славословие я сложил, ибо по природе своей
От звучания и значения слов его письмена и тетрадь
                                                                          есть огонь и вода.
Слышал я, что Камали[27]

сочинил касыду,А основой ее был такой радиф – «огонь и вода».
В стихах я не повторил ни слова, и все же
Радиф был, и он повторился – «огонь и вода».

Перенос этой практики в газель наряду со значительным увеличением количества «встречных газелей» (термин Н.И. Пригариной), в том числе и с такими радифами, свидетельствует не только об усложнении технической стороны лирической поэзии рассматриваемого периода, но и о поиске новых способов реализации конвенциональных мотивов, что связано с трансформацией стиля в целом. В этом можно усмотреть и стремление поэтов к созданию особой организации повторяющегося словесного узора, родственного по своему строению орнаментальным украшениям в визуальных видах мусульманского искусства – архитектуре, живописи, каллиграфии, декоре интерьера и набивке тканей. Требуемая от мастера способность показать разнообразие в единообразии здесь проявляется в полной мере, что свойственно традиционалистскому типу художественного сознания на всех стадиях его существования. Следует подчеркнуть, что для носителя поэтической традиции, слагавшего «узорчатые» газели, они ни в коем случае не ассоциировались с формальным трюкачеством или украшательством, создание таких стихотворений вело художника слова к углублению в понимании извечных смыслов, чья упорядоченность и красота принадлежала области божественного, а значит, являлась целью бесконечного постижения для каждого стихотворца.

Тарзи Афшар

По всей вероятности, не осознавались как чисто словесная игра и многочисленные примеры авторских неологизмов и нарушений нормы словоупотребления, которые можно обнаружить в творчестве сафавидского придворного поэта Тарзи Афшара (1600–1667). В собрании его стихов представлены все традиционные формы: есть и панегирические касыды в честь шахов правящей династии – Сафи (1628–1642) и Аббаса II (1642–1667), а также строфика, руба‘и, небольшие маснави и кыт ‘а, в том числе и хронограммы. Однако наибольшего внимания заслуживают его экстравагантные газели, в которых поэт применяет специфические способы трансформации поэтической лексики. Тарзи прекрасно владел тремя основными языками Ближнего и Среднего Востока – персидским, арабским и турецким и широко пользовался этим знанием в своих стихотворных экспериментах:

Я отуречился и оперсидился, а затем обарабился,
В глазах проницательных мужей я стал явлением
                                                                            изумительным.

(Перевод Е. Э. Бертельса)

Поэт нередко употребляет неологизмы, образованные путем соединения в одном слове разноязычных корней, суффиксов и окончаний. Например, он образовал арабскую превосходную степень от прилагательного назук (тонкий) – анзак, а от получившегося слова изобрел глагол с применением персидского глагольного суффикса идан – анзокидан («быть самым тонким»). В его стихах можно найти множество примеров образования новых глаголов от арабских трехбуквенных корней – «приветствовать» (саламидан), «завершать», «доводить до конца» (тамамидан), «обезуметь» (джунунидан), «убирать в ножны» (нийамидан) и т. д. Таким же способом для создания глаголов автор использовал персидские и тюркские слова. Многочисленные случаи подобного словотворчества собрал в свое время Е.Э. Бертельс в статье, посвященной этому стихотворцу. Исследователь привел в своей работе целый словарь глаголов, образованный поэтом от простых и сложных слов как арабского, так и персидского происхождения. Приведем одну из газелей Тарзи Афшара, в которой все глаголы образованы таким способом. Перевести подобные неологизмы средствами русского языка довольно сложно, но попытка выделить соответствующие лексемы все же возможна: