Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Те, кто предаются неге на краю подола циновки,
Купили бархат в лавке циновок.
Не входи без страха в школу людей нищенства,
[Ведь] спит лев в тростниковых зарослях циновки.
Меня не покидает аромат розы вежества.
Я ворочался с боку на бок два дня на краю циновки.
Это есть весть из мира утешения моему бренному телу,
[Ведь] я понимаю тайные знаки, что подают глаза циновки.
Сто перьев сломаешь, пока выполнишь урок вежества.
Много почерков в учебнике циновки.
Бессонница – да не испытает никто ее мучений —
Рождена острыми ресницами циновки.
Смирение с этого пути не уклоняется,
Ведь разлинована страница площади циновки.
Мое нищенство в своей приверженности чертежу здания
                                                                                          бессилия,
В конце концов, покорилось циновке.
Сомкнув уста, мы вкушаем сладость в углу довольства
                                                                                          малым.
Молчит флейта в зарослях сахарного тростника циновки.
Бидиль никогда не прельщался милостями других,
[Ведь] я гость, наслаждающийся накрытым столом циновки.

Приведенная газель поэта содержит типичную для суфийской лирики апологию нищенства и довольства малым. Однако способы выражения, выбираемые поэтом, полностью отвечают новым стилистическим требованиям его эпохи. Опорным объектом поэтизации становится «циновка», которая символизирует одновременно трудности мистика на пути отказа от мирского и сладость обретения единения с Абсолютом. Бидиль прибегает к многократным олицетворениям – глаза циновки, ресницы циновки, накрытый стол циновки, циновка как наставник, которому покоряется послушник. Вместе с тем автор использует такие традиционные элементы суфийского поэтического словаря, как тростниковая флейта, заросли тростника, вкушение сладости сомкнутыми устами и т. д., которые отсылают читателя к вступительной части «Поэмы о скрытом смысле» и газелям Джалал ад-Дина Руми.

С необычайно сложными по образно-стилистическому рисунку газелями заметно контрастируют строфические произведения поэта. Тарджи‘банд, строфа из которого будет приведена далее, отличается относительной простотой образного языка и напоминает произведения подобной формы, сложенные поэтами-суфиями периода ранней классики, прежде всего ‘Аттаром. Ядром таких произведений и ключом к их пониманию является концепция вахдат-и вуджуд. Выбранная строфа из огромного строфического произведения Бидиля, состоящего из 31 банда, посвящена Божественной любви как основе мироздания: в ней преобладают космогонические мотивы, выраженные по преимуществу в лексике любовной лирики: