Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Как только Любовь пожелала заговорить,
Она дерзостно стала языком обоих миров.
Пришла и постучалась в двери слуха,
Ушло молчание, и началось сказание (дастан

).Солнце Предвечности [с лика] сняло покрывало,
Пылинки поневоле пришли в волнение.
Внешнее и внутреннее явились в слове —
Статус тела и души обрели.
Ресницы влечения раскрыли объятья,
Для мира стали гладью зеркала.
Тайна страсти начала круговое движение —
Простор вращающегося небосвода явился.
Убавилась голодная жадность воды и земли —
Перлы и лалы в морях и копях явились.
Законную силу потерял Потоп —
Паланкины волн и ладони текущих [вод] явились.
Семя лопнуло и дало корень внешним формам,
Корень поднялся выше, и цветник явился.
В степи возможности не было места обитания,
Вокруг иллюзий караван бродил.
Там корень побежал в противоположную сторону —
Душа от бессилия издала крик.
Чтобы зазвучала мелодия смерти,
Жизнь стала сазом испытания.
Жизнь вырастила цветок, тавро утратило возможность,
Искры разлетелись и исчезли.
У одержимых страстью, словно у зари
Крылья полета, гнездо появилось.
Кровь страсти на пороге необходимости
Стала землей, и [цветущий] луг явился.
Жажда свидания стала доводом стремления —
Слезы прежде взгляда [из глаз] полились.
Стон поднял свой стан ввысь —
Кипарис в саду бесследно исчез.
И слезы тоже тайком от нетерпения
Ушли туда, где могло появиться сердце.
Ни осень не смогла покрасоваться, ни весна,
Такое богатство красок явили соловьи!
Кроме этого смысла ничто не стало ясно,
Пока уверенность не избавилась от сомнения:
«Мир – это одно только проявление красоты Друга,
Все эти “я” и “мы” – прибавка к Нему».

Многие поэтические произведения Бидиля позволяют судить о его представлениях об идеальной поэзии. Прежде всего, он, как и его непосредственные предшественники и старшие современники, сравнивал поэтическое слово с совершенным живописным изображением. В одной из газелей с радифом «я рисую» Бидиль говорит: