Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Прекрасен тот пир, где мы сидим вместе
Втайне от соперников, слепых, как летучие мыши.
Ты восседаешь во главе кружка (махфал

), как достойный                                                                                    господин,
А я пред тобой, как преданный слуга.
Ты освещаешь собрание моим сияющим сердцем,
А я сияю благодаря твоему светоносному сердцу.
Будем читать друг другу свои красочные газели,
Ты будешь читать стихи Хатефа, а я – стихи Азера.
Оставим свое клеймо в сердце небосвода,
Ослепим глаза завистливых звезд.

Приведенные строки не могут не напомнить стихи корифея индийского стиля Саиба Табризи, адресованные друзьям-поэтам.

В рассматриваемой касыде Хатеф выражает сомнение в том, что в его время найдется щедрый и достойный правитель, способный оценить поэтический талант:

Я не бессилен в сочинении красочных стихов,
Ты-то знаешь, даже если они не верят.
У меня за завесой юные невесты,
Они утопают в украшениях с ног до головы.
Однако какой смысл отдавать дочерей
Нелюбящим женихам и неласковым мужьям.
Если нет достойного жениха, то лучше,
Если в своем доме состарится девушка.

Завершается касыда традиционным благопожеланием адресату и его ближайшему окружению.

Демонстрируя стилистический разрыв с опытом непосредственных предшественников, поэты движения Базгашт, тем не менее, наследуют характер их взаимоотношений внутри литературного сообщества (кружок) и, вследствие этого, ряд соответствующих мотивов и тем (дружеские послания, взаимные восхваления). Кроме того, отметим, что характеристика совершенных стихов как «красочных» (рангин) также отсылает к эстетическим предпочтениям индийского стиля.

Еще одна касыда, посвященная другу-поэту Сабахи, также содержит восхваление таланта собрата по перу, которого Хатеф сравнивает с мастерами прошлого – Мухтари (ум. ок. 1149), Хакани (ок. 1121–1191), Анвари (ок. 1126 – ок. 1169). Автор прямо называет свою касыду письмом, что усиливает общий доверительный тон дружеских стихов:

Кровь сердца сочится из этого письма,
Если сожмешь его слегка в ладонях.

Касыда выдержана в элегическом духе, и жалобы на разлуку с другом усилены сетованиями на бедственное положение самого Хатефа, его нежелание писать стихи, враждебное окружение. Жалобы на конкретные жизненные обстоятельства в концовке касыды приобретают характер обобщения, в чем можно усмотреть намек на политическую нестабильность (тема «смутных времен»):

Что за страна, в которой поносит
Степной ворон горную куропатку.
С этим низким ремеслом и с моими подельниками
Связан я помимо своей воли.

Несмотря на традиционность, подобные мотивы намечают вектор развития в направлении гражданской лирики.

Следует отметить, что панегирических касыд с прямым упоминанием имени восхваляемого лица в Диване Хатефа почти нет. Исключение составляет вторая касыда, содержащая поздравление Мухаммаду Хусейну Джахану Керим-хану, то есть шаху Керим– хану Зенду, по случаю его женитьбы. Концовка касыды содержит хронограмму события.

Весьма интересны в Диване Хатефа касыды с упоминанием городов Кашан и Кум. Первая из них сложена по поводу землетрясения в Кашане, свидетелем которого поэт был сам. Начало стихотворения построено на традиционном для доисламской и раннеисламской арабской поэзии описании странствия по пустыне (рахил) и жалобах на дорожные тяготы. Эти же мотивы в персидской традиции могли использоваться в метафорическом значении – Мас‘уд Са‘д Салман переносит их на описание страданий в заключении, а поэты-мистики помещают в контекст описания духовного странствия к Богу. Хатеф наполняет мотивы физических испытаний путника новым смыслом ностальгии по родине: