Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Новшеством Джами является также седьмая глава-рауза, озаглавленная «Рассказ о птицах, поющих в рифму в саду красноречия, и попугаях, слагающих газели в зарослях сахарного тростника поэзии». После теоретического введения, в котором объясняются некоторые термины науки о стихе и содержатся рассуждения о природе стиха, его происхождении и о различных формах художественного слова, автор приводит сведения о 39 известных персидских поэтах, начиная с Рудаки и заканчивая своим другом и современником ‘Алиширом Наваи. Рассказы о поэтах лапидарны и носят большей частью легендарный характер. Подобная сжатость изложения и афористичность в оценках достижений каждого из поэтов объясняются сугубо утилитарными целями сочинения, предназначенного для обучения сына. Понятно, что сведения о поэтической традиции составляли лишь одну из частей комплекса знаний, обеспечивающего широту кругозора молодого человека. Как и всякое сочинение адабной прозы, Бахаристан был призван обучать, развлекая, поэтому Джами выбирает из биографий известных поэтов наиболее яркие эпизоды анекдотического характера: о воздействии стихотворения Рудаки на саманидского эмира Насра, об испытании Фирдоуси при дворе Махмуда Газнави тремя видными поэтами – ‘Унсури, Фаррухи, ‘Асджади, о том, как поэт Азраки с помощью фривольной книги излечил своего покровителя от импотенции и т. д.

В восьмой главе «Весеннего сада» собраны басни и притчи, персонажами которых являются животные.

В отличие от Гулистана Са‘ди все главы в Бахаристане оформлены единообразно и открываются небольшим предисловием, которое автор называет «Польза» (фаида). Оно содержит указание на тематику главы и завершается стихотворением. Приведем стихотворение, включенное в главу о поэтах, которое дает представление о взглядах Джами на идеальное поэтическое произведение как гармоничное единство глубокого содержания и совершенной формы:

Нет красавицы более гармоничной, чем поэзия,
Тайна ее красоты не лишена зависимости от пушка
                                                                         над губой (хатт

)[13].Терпение от нее – испытание, утешение от нее —
                                                                            затруднительно,
Особенно, когда следуешь [желаниям] сердца.
Облачается она в халат изящества, скроенный из метра,
Обшивает подол его каймой из рифмы.
Украшает ноги звенящими браслетами из радифа,
Добавляет на чело родинку фантазии (хийал).

Интересно, что визуальный образ красавицы-поэзии, созданный Джами, предвосхищает те описания совершенной стихотворной речи, которые позже будут господствовать в творчестве мастеров индийского стиля XVI–XVII вв. Очевидно, что требование строгой простоты постепенно начинает уступать место стремлению к изощренности и утонченности слога, достигаемым посредством фантазии.

И все же текст Бахаристана как нельзя более соответствует магистральной установке Джами на естественную простоту стиля: язык и образность произведения общедоступны и ориентированы на широкую аудиторию, хорошо понимавшую использованные автором разговорные обороты и афоризмы, схемы которых восходят к устному творчеству. Приведем один из вошедших в Бахаристан рассказов: «Халиф однажды завтракал. Перед ним поставили жареного барашка. Подошел бедуин из пустыни, и [халиф] подозвал его. Бедуин уселся и занялся едой с величайшей жадностью. Халиф сказал: “Что это? Ты так раздираешь и алчно пожираешь этого барашка, словно отец его боднул тебя рогами…”. Бедуин ответил: “Не так это! Вот ты с таким состраданием смотришь на него и мучаешься от того, что его едят, словно его мать кормила тебя своим молоком”».

Ходжа так сострадателен и милостив к своему добру,
Что на все решительно взирает оком сострадания.
Если подвергнется его барашек или овца хотя бы небольшой
                                                                                     опасности,
Взамен их он пожертвует и своей матерью, и дорогим
                                                                                      ребенком.

(Перевод Е.Э. Бертельса)