Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

А общая ситуация была для нас чрезвычайно тяжелой. По всему Кавказу были разбросаны тридцать неукомплектованных батальонов пехоты, шесть эскадронов драгун и девять казачьих полков. При них имелось девяносто полевых пушек. Если бы Ермолов соединил все свои отряды заранее, то бросил бы этим на произвол судьбы огромные области. Поэтому, учитывая необходимость удержать в повиновении черкесов и содержать гарнизоны в ханствах и крепостях пограничные посты, сражаться с персами могла лишь небольшая часть. К тому же их надо было еще собрать воедино. Так из пограничных с Турцией и приморских областей, Имеретии, Мингрелии, Гурии и Абхазии, из стоявших там шести батальонов, с трудом можно было взять лишь один батальон. На русско-турецкой границе, в Ахалцихе, например, стояло 10‑тысячное турецкое войско, и оголить перед ними фронт было бы преступлением. А убери наместник батальон, стоявший на Алазани, это сразу открывало бы Кахетию вторжению только и ждущих этого джаро‑белоканских лезгин…

Была и еще одна проблема. Огромная персидская армия двигалась на Грузию по двум направлениям – через Карабах и от Эривани. Сосредоточить все российские войска на одном из этих направлений значило открыть дорогу на другом.

Если в чем и можно было обвинить Ермолова, так только в том, что он отправил на Кавказскую линию, из-за очередного чеченского бунта, более семи тысяч штыков, значительно обессилив этим войска в Закавказье. При этом уведенные на север туда батальоны оставались там и тогда, когда бунт чеченцев был уже усмирен. Впрочем, в оправдание Ермолова следует сказать, что забери он из Чечни войска, и искра мятежа могла вспыхнуть вновь. Именно стоящие в ружье батальоны являлись лучшей гарантией мира в этом неспокойном крае.

Историк кавказских войн В.А. Потто писал: «…Ермолов… имел преувеличенные представления о духе и характере тогдашних вновь заведенных регулярных войск Персии и уже не считал возможным противопоставить десяткам тысяч их – простые тысячи. Это было роковой ошибкой; но ошибкой, имевшей значение гораздо более для него лично, чем для судьбы войны. Как главнокомандующему, ему должен был предстоять вопрос: что же будет, если последние силы, которые он выведет против врага, будут уничтожены? Положение тогда стало бы гибельным. И вот он был осторожен и медлителен. Враг не выигрывал ничего, занимая татарские провинции и стараясь побороть охранявшие их русские отряды, – он только терял первый энтузиазм наступательной войны. А Ермолов, не рискуя, без блеска, но с глубоким расчетом, готовил ему тем вернейшее поражение. Этот образ действий послужил интриге против него, но не повредил общему ходу войны и подготовил торжество русскому оружию, которым только воспользовались – другие».

Как бы то ни было, отходя на всех направлениях, Ермолов ждал прибытия 20‑й пехотной дивизии, которая должна была переломить ситуацию.

Глава седьмая

Первые известия о персидском вторжении Николай I получил в Москве, готовясь к церемонии коронации. Известия с Кавказа его потрясли.

Через начальника Главного штаба Дибича император приказал послать на Кавказ только одну 20‑ю дивизию из Крыма и шесть казачьих полков из Донского войска. Но вместе с тем Николай, ссылаясь на то, что в Грузии и на границах Эриванского ханства имеется до пятнадцати тысяч войск, потребовал, чтобы Ермолов немедленно перешел в наступление и захватил Эриванское ханство, а затем отбросил персов за Аракс.

Ермолову Николай писал, ожидая побед: «Ожидаю скорого извещения вашего, что нет уже сардаря и Эривань с ее областями заняты вами. Вы и пятнадцать тысяч русских – для меня достойный залог успеха… За сим Бог с вами! Был бы Николай Павлович прежний человек, может быть, явился бы к вам, у кого в команде в первый раз извлек из ножен шпагу. Теперь мне остается только радоваться известиям о ваших подвигах и награждать тех, которые привыкли под вашим начальством пожинать лавры. Еще раз – Бог с вами!»

На это Ермолов отвечал, что единственно возможный образ действий для него, пока не подойдут подкрепления – только оборонительный, а блокада Шуши ставит его в крайнее затруднение, так как освобождение ее требует раздробления сил, которое может открыть персам путь в Грузию, с другой же стороны, идти на помощь к Шуше необходимо – иначе крепость погибнет от недостатка продовольствия. Такой план действий молодого императора не устраивал. Судьба Ермолова была предрешена. Вначале Николай хотел было послать вместо него на Кавказ генерал-лейтенанта Котляревского, но израненный герой командовать войсками не мог просто физически. И тогда выбор императора остановился на генерал-адъютанте Паскевиче. Николая с Паскевичем связывала долгая дружба. Когда-то Николай служил под началом Паскевича и с тех пор именовал его не иначе, как «отец-командир». Чтобы подсластить пилюлю Ермолову, Николай назначил Паскевича командующим Кавказским корпусом для ведения боевых действий против персов. За Ермоловым он оставил руководство гражданской администрацией Грузии. Впрочем, всем было понятно, что это мера временная.