Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

В конце августа, под видом удовлетворения требований Тормасова, а на самом деле из-за недостатка продовольствия, шахские сыновья убрались со своими войсками от наших границ, но только для того, чтобы вторгнуться в находящееся под российским покровительством прикаспийское Талышинское ханство. Повод к вторжению был высосан из пальца – отказ Мир-Мустафы-хана Талышинского выдать свою дочь за одного из многочисленных сыновей персидского шаха.

Позиция Мир-Мустафы была чадолюбивая и вполне понятная:

– Дочь у меня одна, и ей всего восемь лет, а сыновей у Фетх-Али-шаха больше пяти десятков!

Полагая, что персы оголодали и на носу холода, генерал Тормасов решил, что большими силами в этом году они в Талыши не вторгнутся, ну а от небольшого отряда хан всегда в горах отобьется.

– Талышинское ханство лежало за Араксом, и переправа наших войск через эту реку могла дать предлог персам утверждать, что мы не ограничиваемся «исканием границей по Араксу, а имеем более обширные виды на расширение своих владений», советовался Тормасов с генерал-квартирмейстером Паулуччи.

– У нас для защиты трех обширных провинций: Дербентской, Кубинской и Бакинской – имеется лишь один Севастопольский полк. Поэтому послать весь полк в Ленкорань мы не можем, а посылать несколько рот просто бесполезно! – оценил ситуацию Паулуччи.

Поэтому для поддержки Мир-Мустафы к талышинским берегам из Баку наместник отправил лишь бомбардирский корабль и два вспомогательных судна, под командой хорошо известного нам капитан-лейтенанта Челеева. На суда была посажена рота Севастопольского полка, что было явно недостаточно для серьезной помощи.

Подойдя к Ленкорани. Челеев нашел жителей в паническом страхе, ожидавших скорого вторжения неприятеля. Походя по улицам, капитан-лейтенант отметил, что город почти опустел, а оставшееся население, вместе с ханом, «были похожи на преступников, ожидавших смертной казни».

Прибытие русских судов немного взбодрило население города, но, когда талышинцы узнали, что русские войска на помощь им не придут, предались еще большему отчаянью. Люди толпами покидали Ленкорань, чтобы укрыться неподалеку от города на песчаном полуострове, возле которого бросили якоря наши суда.

А персы, вопреки прогнозам российского наместника, решили вопрос с Ленкоранью надолго не откладывать и почти сразу двинулись в талышинские пределы числом около двенадцати тысяч конницы, во главе с сердаром Фарадж-Уллах-ханом.

Практически не встречая никакого сопротивления, Фарадж-Уллах с ходу овладел Ленкоранью, превратив город в пепел. При этом стоявшие на рейде российские суда ничем защитникам города помочь не могли, так как Ленкорань была отделена от берега густым лесом. Оставалось лишь быть свидетелями развернувшейся перед глазами наших моряков трагедии…

«Я чувствую себя, – доносил впоследствии капитан-лейтенант Челеев, – недостаточным совершенно изобразить картин трогательнейшего положения жителей, при воззрении на коих каждый человек, хотя бы он имел варварское сердце, должен испустить несколько вздохов чувствительности к человечеству, сам победитель содрогнулся бы, когда миновалось бы его исступление. Горестно очень быть чувствительной душе свидетелем ужасной сцены, когда жители, переселясь на полуостров, длиною на милю, со всеми животными влачат свою жизнь без покровов от непогод, кои их начинают преследовать, в песке, в грязи, без жизненного запаса себе и скоту».

После взятия персами Ленкорани большая часть талышинских старшин отложилась от Мустафы-хана, и он, с небольшим числом преданных воинов, со всем семейством и имуществом вынужден был отсиживаться на том же прикрываемом нашими судами полуострове. Там же, на полуострове разместилась и рота Севастопольского полка. Персы вначале попытались было захватить и эту последнюю пядь Талышинского ханства, но увидев готовых к бою севастопольских мушкетеров и орудия корабельной артиллерии, предпочли убраться.

Единственное, что сделал Тормасов, разрешил капитан-лейтенанту Челееву, в случае крайней опасности для хана и его семьи, посадить его на суда и перевезти в Баку.

Пока же Челеев всеми силами укреплял полуостров, поставив на его перешейке несколько батарей и подкрепив мушкетерскую роту морским десантом.

Персы попыток атаки русско-талышинского лагеря не предпринимали, но хан все больше и больше впадал в хандру.

«Увядает Талышинское ханство, – доносил Челеев, – увядает очень приметно; хан уже потерял прежнюю бодрость духа; приверженные же воины его, которые остались делить с ним несчастную участь и испить вместе чашу горести, не прежние бодрые талышинцы, но унылые узники».

Впрочем, понять Мустафу-хана было можно. Пока он отсиживался на песчаной косе, под защитой русских пушек, неприятель господствовал по всему его ханству, грабя и насилуя беззащитное население. Спасая нажитое добро и жизни, люди бежали в горы, где скитались в нищете, испытывая голод и холод.