Персона нон грата

За спиной Дембински была газета со своей юридической службой, была вся финансовая и политическая мощь империи Максвелла, но сейчас единственным желанием Петера оказалось юркнуть за дверь и накинуть цепочку. Подробности вечера в «Зеленом какаду» были свежи в памяти журналиста. Судя по решительной походке Фельда, он тоже ничего не забыл. На подбородке белел пластырь. Петер тихонько попятился, Сильвестр поднял голову, и тяжелый взгляд выцветших голубых глаз словно пригвоздил Дембински к месту.

— Здравствуй, Петер. У тебя не болит голова после вчерашнего?

— Если вы относительно прискорбного инцидента, господин Фельд, то я всегда был противником насилия и к безобразной выходке молодежи отношусь резко отрицательно. В цивилизованном обществе все конфликты следует решать путем достижения консенсуса.

Сильвестр Фельд поднял руку:

— Стоп. Пока помолчи. Что касается твоего паршивого консенсуса, мы его достигнем, когда ты расскажешь все, что знаешь о террористах.

— О патриотах, господин Фельд. — Петер опустил руку в карман плащевки. — Не хотите закурить?

— Курю свои и привычек не меняю, — буркнул Сильвестр, доставая пачку папирос. — Ну, я слушаю, Петер.

— Извините, господин Фельд, но журналист, духовник и врач обязаны свято блюсти профессиональную тайну.

— Не валяй дурака, Петер. Речь идет о жизни людей.

— Да, и служи вы в полиции, я бы не преминул… Но вы — бывший полицейский, товарищ Фельд, бывший, бывший!

Сильвестр поставил корзинку с зеленью на крыльцо и заложил за ухо незажженную папиросу. Однажды подполковник Фельд попал в лапы бандюг, которые связали ему руки скрученным полотенцем. В ярости он разорвал тогда полотенце. И сейчас внезапно накатившая ярость, горькая обида несложившейся под конец жизни бросили Сильвестра вперед. Сила в руках осталась. Ворот скрученной в одно мгновение рубахи пережал Петеру горло:

— Ты бакалавр, а я простой полицейский, но мою лекцию ты, пожалуйста, запомни. «Кто платит, тот и заказывает музыку» — правило кабака и твоей гнусной газетенки. Сильвестра Фельда никто не мог подкупить. Поэтому меня дважды выгоняли из полиции, а напоследок лишили пенсии. Это, парень, мой козырь теперь. Мне теперь терять нечего. Понял?

Петер сучил ногами по стене, к которой был притиснут. В осоловелых, будто огрел разом бутыль сливянки, глазах журналиста чуть теплился огонек разума, жизни, Сильвестр ослабил хватку:

— Ты меня знаешь. Предупреждаю последний раз: все, что станет тебе известно об аэродроме, сообщаешь сначала мне. А теперь рассказывай по порядку…

После того как Петер Дембински принес конверт с письмом, подброшенным в его почтовый ящик чуть свет, и ответил на пару вопросов, Сильвестр внешне подобрел. Тактика следователя должна быть гибкой, Фельд не забыл азов профессии. В саду под неровную песню дроздов он принял решение опередить полицию и самому найти ту самую смерть, которая «знает ваши адреса». Интересно, есть ли у нее координаты Фельда? Работая в КЭЧ военного городка, он считался служащим Российских вооруженных сил.

— Спасибо, Петер, — поднялся Сильвестр с плетеного стула, пряча конверт в корзинку с зеленью: дактилоскопической экспертизы все равно не провести. — Больше тебе нечего добавить?

— Нет. Больше я ничего не знаю, убей бог!

— Бог тебя не убьет, и я пока тоже, — хмыкнул Сильвестр. — А вот хорошую трепку задать следовало. Неужели ты, бакалавр, не соображаешь — твои заметки распаляют людей. Копию ультиматума именно тебе подкинули не случайно. Кому-то выгодно будоражить общественное мнение. Тебе, парень, бросили наживку, и ты заглотнул ее вместе с леской. Разве нет?

— Свободный журналист независимой газеты…

— Купленной с потрохами господином Максвеллом.

— Но и вы, господин Фельд, — отважился произнести Дембински давно заготовленную фразу, — получаете деньги в кассе, как бы это выразиться…

— Выражайся языком своей газетенки, — помрачнел Фельд, — «у оккупантов». И крепко помни наш разговор.

Сильвестр прикрыл калитку, осмотрел почтовый ящик и сел в седло. Велосипед мягко катился по нешироким улицам предместья. Крутились колеса, крутились в голове Фельда последние слова этого Дембински о деньгах и кассе. Щелкопер был в чем-то прав, это раздражало.

Сильвестр не мог найти выхода из двусмысленного положения. Выходит, он начинает свое следствие потому, что кормится из рук «оккупантов»?

Все не так просто. Как быстро способны некоторые переписывать историю, вычеркивая целые страницы. Надо иметь память короче заячьего хвоста, чтобы забыть эшелоны с продовольствием, шедшие после войны сюда, в голодную Европу из голодной же России. После русскую нефть черпали полными горстями, поставляя взамен ширпотреб, который невозможно продать на западных рынках. Да разве только в нефти дело?