Персона нон грата

— Охотно поделюсь всеми фактами, — ответил Ржанков. Геннадий Николаевич уже знал о мотоцикле, обогнавшем грузовик с солдатами оцепления, о следах широких протекторов «хонды», которые четко отпечатались на влажной глине у дренажной бетонной трубы под насыпью, и профессионально разрушенном заграждении из колючей проволоки. Он готов поднести эти факты Конраду, а пока… Он просто устал. Он чертовски устал от мелькания обнаженного тела, терпкого запаха розового масла и пота, но упрямо не желал оставить последнее слово за Лейлой. — В этой забегаловке кто-нибудь знает, каким должен быть настоящий кофе?

— Здесь знают. А знаешь ли ты, как проверить — обманули или нет?

— Настоящий кофе должен быть как поцелуй восточной женщины, — сказал Ржанков, — крепким, сладким и горячим.

Давешняя красотка, теперь вовсе голая, несла поднос с кофейником. Задники туфель смачно щелкали по розовым пяткам.

А сам кофеек оказался не восторг — жидковат на российский вкус.

27. Третьего не дано

Сильвестр Фельд был не «совой», а «жаворонком». Служба в погранвойсках и полиции кое-как подружила его с ночью, но все же русская пословица права — утро вечера мудренее. Несколько утренних часов дают раскрутку всему дню, а день предстоял Фельду хлопотный. Во вторник он поднялся без будильника, хотя лег поздно, отжался пятьдесят девять — по числу прожитых лет — раз, вышел на крыльцо своего старого дома. Дворик хранил свежесть и тени ночи, солнце пятнами лежало на известковых плитах, желтая собака Лапка подошла и вопросительно подняла симпатичную шерстяную морду.

Сильвестр сходил в дом за сахаром и пневматическим пистолетом. Сахар Лапка одобряла, а стрельбу, как и Мария-Луиза, нет. Десять пулек «Диаболо» вколотил Вести в стену пристройки, и рука не дрожала. Нет, утро не ночь, когда Сильвестра одолевала куриная слепота и он не мог отличить столб от человека.

«Утром зорче видят не только глаза», — подумал Вести, проходя на кухню, где жена расставляла тарелки и витал кофейный запах. Ночью он почти не спал, ворочаясь с боку на бок. Положа руку на сердце, ему не хотелось уходить из полка, и в темноте за прикрытыми ставнями казалось возможным повременить с рапортом, найти компромисс. Достаточно скоро — следующим летом — вертолетный полк по плану вывода войск, опубликованному в газетах, передислоцируется в Россию. Стоит ли ему, Сильвестру, спешить и преждевременно расставаться с частью? Можно, можно еще побыть бок о бок с друзьями, а кто да почему подкинул «Последнее предупреждение» — его ли стариковское дело? В конце концов Сильвестр и так многое положил на алтарь дружбы с русским народом, и не стоит быть святее самого папы римского.

Так Сильвестр думал ночью. А с первым утренним лучом пришла ясность. Если сейчас уйти в сторону, надо заодно признать глупым решение не расставаться с партийным билетом, стоившее Сильвестру службы и пенсии. В таком случае смешным и нелепым донкихотством было и его выступление на партактиве тридцать с лишком лет назад. Все это звенья одной цепочки, и, если напоследок дать слабину, жизнь окажется бессмысленной, распадется на куски, как гипсовая фигура.

Подполковник в отставке Фельд не жалел о прожитых годах, верил в идею социализма и не верил в благородство богатых, которые якобы поделятся с бедными. Поделятся? Держи карман шире, пусть эти утопические идейки проповедуют прихлебатели вроде Дембински.

При мысли о Петере кофе показался безвкусным. Вчерашняя выволочка, наверное, была чересчур суровой. Парень только и умеет кропать в свою газетку, а жить и пить ему на что-то надо.

Заканчивая завтрак, Сильвестр решил заключить с журналистом мирное соглашение. И заодно с его соседом — Артуром Миллером, антикваром и бывшим политзаключенным.

Миллер! Да, тут все будет посложнее. Много лет прожив в маленьком городке, Артур и Сильвестр не обмолвились ни словом и даже пивнушки посещали разные. Тень роковой ночи стояла между ними, хотя, скажем, Ева не без причины называла Сильвестра крестным. Жизнь закручивает сюжеты замысловатее книжных.

А время торопит, время не ждет, как ни оттягивай сборы.

В старый кожаный портфель Сильвестр уложил: рапорт на имя подполковника Бокая в пластиковой папочке, конверт с текстом ультиматума, толстый блокнот, бутерброды в жестяной бутерброднице и термос с холодным чаем. Затянув ремни, он поместил портфель в сетку велосипедного багажника. Велосипед был пограничной модели с тремя скоростями, толстыми шинами и прямым удобным рулем, подаренный Фельду на заставе. В погранвойсках пока уважали ветеранов.

Фельд защемил брючину зажимом. Сегодня лучше бы выгнать за ворота «москвич» — много дел, да и жара чувствуется уже с утра. Но литр бензина дороже литра вина, а посему…