Перспективы украинской революции

выступать только от движения военно-революционного, без выраженного политического

лица, потому что это дает широкие возможности маневрировать и приспосабливаться к

внешним силам и обстоятельствам.

В конце концов, были и такие, которые жили совершенно иными от

националистических идеологическими и программными концепциями. В том числе

социалистической по содержанию, хотя и без внятного названия. Это были люди,

которые не могли или не хотели отбросить идеологические, политические принципы,

ранее принятые из репертуара социалистических, марксистских партий. У них была

попытка свои убеждения привить всему движению.

Вот так у всех такого рода течений и единиц, несмотря на их разнородность,

было одно общее, что их сводило к одной позиции, к совместным попыткам:

недовольство тем, что революционно-освободительное движение выкристаллизовалось

как националистическое, четко обозначенное идеологически и политически.

После

враждебного

роттердамского

удара

в

сердце

украинского

националистического, освободительного движения, такого рода тенденции в зарубежных

ведущих кругах Организации ожили, активизировались, подняли голову. В ПУН-е

Андрея Мельника они взяли верх, их общей тенденцией было провести в Организации

обратный процесс. Одни пытались перевести движение из формата ОУН обратно в

начальный формат УВО, а вторые боролись за перевод движения на другие,

ненационалистической идеологические и политические позиции.

Но это уже было бесполезно. Все освободительное, революционное движение и

ОУН были уже одним и тем же. ОУН уже имела такой твердый националистический

смысл, который вошел в кровь ее революционных, боевых кадров и во все действие, и

изменить того без кардинального переворота не было возможно. Все попытки в прямой

форме должны были привести к взрыву и выбросу их вне рамок движения. А тайные

попытки в этом направлении не имели шансов на успех, потому что у Организации, в

процессе идейно-политической кристаллизации и борьбы за нее, выработался слишком

чуткий соответствующий инстинкт. Националистическая идея была не только движущей,

но и руководящей силой Движения. Поэтому и Провод у него мог быть только один –

националистический. Ни одна подмена не могла удержаться том месте. Перед Андреем

Мельником и его ПУН-ом стояла историческая необходимость управлять Организацией

Украинских Националистов, ее жизнью, развитием, ее деятельностью, политикой и

борьбой по ее принципам, по ее характерной линии. Когда же этого не стало, эта

аномалия должна была быть устранена, или исправлена, таким или иным порядком.

Создание Революционного Провода ОУН, который принял руль ее

деятельности, а после – постановлениями Второго Большого Сбора, ОУН утвердила

идеологическое

содержание

и

политическое

направление

революционно-

освободительного движения, устранила из своих рядов те тенденции и элементы,

которые пытались направить его на другие пути, или навязать ему обратно-развивающий

процесс.

Теперь, в десятую годовщину акта от 10.02.1940, уже не приходится разъяснять

и доказывать, что устранение из рядов ОУН группы Мельника следовало из глубоких и

существенных идеологических и политико-концептуальных различий. Что речь шла не о

второстепенных,

а

о

первостепенных

вопросах

внутреннего

содержания

освободительного движения и путей его борьбы в важный исторический момент. Только

в начале, в 1940-41 гг. В украинской политической жизни и среди общества

существовала неясность в этом вопросе. Она была обусловлена, прежде всего, тем, что

группа Андрея Мельника и дальше выступала под именем ОУН, маскируя этим свое

настоящее идеологическое и политическое направление.

С другой стороны, затемняло ситуацию еще и то, что в освещении этого

события обществу подавались только некоторые причины. Была речь об идеологических

различиях, которые должным образом оценивались только в самой Организации, а

широкому общественному мнению казались делами теоретическими, а не

первостепенными вопросами направления живого политического действия. Также и дела

доверия и внутренне-организационной морали и порядка были для широких кругов

второстепенными. Зато основные вопросы политики Организации в назревающей тогда

общей ситуации, которые спровоцировали такую радикальную развязку, именно в то

время и в такой форме – остались неизвестны обществу, и даже Организации. Лишь

небольшое число членов знало подробные детали.

Происходило это потому, что острые различия касались планов дальнейшего

развития революционной борьбы в новой политической ситуации и вопросов политики

Организации в отношении имеющихся тогда и назревающих международных событий.

Планы Организации в этом отношении не могли быть раскрыты, потому что это в

значительной степени уменьшало вероятность их успешной реализации. Нельзя было