Перстень Царя Соломона

Не счесть разлук во Вселенной этой.
Не счесть потерь во Вселенной этой,
А вновь найти любовь найти всегда нелегко.
Но все ж тебя я ищу по свету,
Опять тебя я ищу по свету,
Ищу тебя среди чужих пространств и веков.

Ух, как здорово подходили слова. В самую точку били. Впрочем, оно и немудрено, если вспомнить события, про­исходившие в фильме. А потом перешел на: «Счастье вдруг, в тишине...», затем... Словом, много чего перепел — день оказался каким-то на удивление длинным.

Так я топал и топал, пока не стемнело, а в животе не стало бурчать от голода. Пора было устраиваться на ноч­лег, но углубляться в мрачный лес почему-то не хотелось, а признаков жилья впереди не наблюдалось, и я по-преж­нему продолжал месить грязь старыми офицерскими берцами — подарок Валерки, так же как и прочий камуфляж, включая бушлат с подстежкой.

Наконец стемнело окончательно, и я понял, что выбо­ра у меня не остается. Дитеко в лес заходить не стал, рас­положившись метрах в ста от опушки. Все-таки я — город­ской житель и запросто могу заплутать. Несколько беспо­коило то, что если мне хорошо виден просвет, то и те, кто поедет в ночное время, тоже заметят огонек моего костра. Однако, рассудив, что в столь поздний час в этом столетии вряд ли кто будет шляться по проселочной дороге, на ко­торой и днем-то ни души, да и вообще — бог не выдаст, а свинья не съест, — я плюнул на все предосторожности и решительно направился собирать дровишки для костра. С грехом пополам только на шестой спичке запалив ого­нек — и как тут народ управляется с обычным кремнем и трутом?! — я откинулся на оставшейся куче хвороста, предвкушая долгожданное тепло и собираясь отдохнуть. За припасами в вещмешок лезть не стал — так устал, что даже не хотелось шевелиться.

«Ага, размечтался! — возмущенно завопила судьба.— Ты ж сюда за приключениями приехал. Вот тебе порция номер один — забери и распишись!» И мой отдых пре­рвался на самом увлекательном месте. Едва костерок раз­горелся, как откуда ни возьмись появился народ. Взгляд — суровый, рожи небриты, да, похоже, и не мыты, из одежды на каждом исключительно живописное тряпье, словно они только что обчистили гардероб какого-нибудь драм- театра сразу после окончания репетиции горьковской пьесы «На дне». Хотя нет, с театром я погорячился. Поми­мо того что оно было шикарно изодрано, оно еще и воня­ло. Специфика аромата, конечно, не та, что у новокузнец­ких бомжей, но воздуха тоже не озонировала.

Кажется, и я им не понравился, причем по той же при­чине, что и они мне — одежда чистая (относительно), обувь крепкая и вообще — явный чужак.

Но как бы то ни было, учитывая полное отсутствие ору­жия (вот когда я всерьез пожалел об исчезновении ТТ) и численное преимущество — я не Шварценеггер и в оди­ночку против пяти человек не сдюжу, тем более что у каж­дого за широким поясом по ножу или сабле,— решил срочно налаживать консенсус.

— Мир вам, люди добрые. Вот как славно, что вы ко мне на огонек пожаловали! — возопил я, поднимаясь со своего хвороста.

На лице улыбка, руки для объятий распахнуты — ни дать ни взять и впрямь друзей повстречал. На самом-то деле я бы этих друзей и на порог не пустил, но деваться не­куда. Даже вставать пришлось аккуратно и по возможно­сти не делая резких движений — ни к чему пугать народец, а то, не ровен час...

Нет, я вовсе не собирался перед ними лебезить и уни­жаться. Еще чего! Не дождутся! Все должно быть в рамках обычной вежливости к случайно встретившимся мне лю­дям и не более того. Опять же и мне полезно — учеба. Пер­вый урок по психологии средневекового человека. Татей тоже надо попытаться понять.

«Скажи заветные слова джунглей, которым я учил тебя сегодня»,— потребовал Балу. «Мы с вами одной крови, вы и я»,— ответил Маугли.

А я сумею правильно произнести заветные слова? Про­изнести так, чтобы поняли? Вот и попробуем. Ну а если не выйдет, тогда и будем посмотреть. Конечно, лучше бы ра­зойтись с миром — не в мою пользу расклад, ох не в мою, но, если что, слабину давать не стану. Достанется, конеч­но, но и вам не поздоровится. Всем. Так что погодили бы вы, ребятки, извлекать свои тесаки — давайте-ка мы ими лучше хлеб порежем, а в конце задушевную песню споем. Дружно. Вместе. Можно обнявшись. Но я не настаиваю. Выбор за вами. Только не ошибитесь. Чревато, знаете ли...

— А ты, случаем, не из опричников будешь, стран­ник? — настороженно поинтересовался самый молодой из них.

Ну тут ответ Ясен и понятен. Даже если бы и из них, то сознаваться в этом — смерти подобно.

— Чур меня от бесова племени! — с чистой душой вы­палил я и для вящей убедительности на всякий случай даже перекрестился, успев хоть и в самый последний мо­мент, но убрать большой палец.