Перстень Царя Соломона

Почему я так решил? А как же иначе, если Ицхак и его люди меня пасли даже ночью. Когда мы остановились в Твери, один из его громил вообще сопровождал меня не­отлучно. Честно говоря, я такого не ожидал, потому и не­много растерялся. Когда придумал выход, мы уже снова сидели в ладьях и плыли дальше, а нырять в ледяную воду — я столько не выпью. Потом свернули на Ламу. Ее с Волгой не сравнить, гораздо уже, но все равно апрель есть апрель, а контроль никак не ослабевал.

Впрочем, к этому времени я перестал дергаться, вспом­нив, что половина бояр в этом веке проживала в Москве, причем чуть ли не на постоянной основе вне зависимости от места расположения своих вотчин и поместий. Особен­но те из них, кто входил в опричнину. Входят ли туда Дол­горукие, я не знал, но почему-то был уверен, что хоть кто-то из их семейства непременно должен жить в столи­це. Получалось, что особо трепыхаться ни к чему — как знать, возможно, ни в какой Псков мне ехать вообще не придется.

И я уже стал подумывать о том, как провернуть шикар­нейшую комбинацию, то есть и впрямь появиться перед царем и нагло заявить, что я, дескать, прибыл с тайным посланием от королевы Елизаветы.

А что? Учитывая краткосрочность моего визита на ту­манный Альбион, незнание многих герцогов и лордов вполне извинительно, тем более кое-кого я все-таки на­звать бы сумел, причем из самых важных персон. Напри­мер, Уильяма Сесила, он же лорд Берли. Между прочим, главный секретарь королевы, круче некуда. Плюс к нему сэр Франциск Уолсингем. Тоже фигура из крупных — го­воря современным языком, начальник всей разведки и контрразведки Англии. Есть и кого добавить, пускай не из столь крупных, но тоже о-го-го. Как вам первый дворянин королевства Томас Хоуард, он же герцог Норфолкский, или Толбот, граф Шрусберийский? Словом, могём.

Кому передать привет из местных англичан, я знал плохо. Разве что Антонио Дженкинсону, если он тут, или Джерому Горсею, но он должен подкатить только через пару лет. Но оно и не обязательно. Визит же у меня тай­ный, так что никаких лишних контактов. А уж как полов­чее наврать — за пару-тройку дней придумаю, как нечего делать.

Одна беда — полное незнание английского. То есть когда-то в школе я его знал, но и тогда от силы на тройку. Не было у меня желания учить его, вот и... Получалось, что королева дала поручение не просто залетному италь­янцу, но к тому же человеку, совершенно не владеющему ее родным языком. Даже если учесть, что я дальний родич невесты, все равно не состыковывается. Она что, совсем дура? А если со мной заговорят по-итальянски купцы, то тут и вовсе хана. Новый Свет — это хорошо, но я же дол­жен был освоить хоть что-то, пока искал отца, вернувшись из Америки. И по-испански тоже не ахти, а ведь согласно версии жил там какое-то время у Дон Кихота Ламанчско- го. Это как объяснить? Травмой головы? В двадцать пер­вом веке такая версия, может, и прошла бы, но тут... Полу­чается, после тщательной проверки мне останется только сказать своей далекой возлюбленной «Чао, бамбино» и добровольно шествовать в подвал к Григорию Лукьянови- чу, встречи с которым я вовсе не жажду.

Я даже немного расстроился — уж очень заманчивым показался мне этот вариант, несмотря на всю его хлип­кость. Да, риск имелся, и немалый, но зато какие перспек­тивы по службе! А они мне не просто нужны — необходи­мы. Ведь что выходит? Обратной дороги для меня нет, значит, жить здесь. А кем? Значит, надо уже сейчас ду­мать, как выбиться наверх. Причем выбиться даже не сто­лько для обеспечения комфорта своей Маше — для зара­батывания денег имеется и купеческое дело, а хотя бы уже для одного того, чтобы заполучить ее в жены.

Ну кто ее сейчас выдаст за меня? Как-никак княжна, а тут какой-то безродный иностранец Константино Россо- шан... ой, то есть Монтекки. Пошлет меня ее папа, как пить дать пошлет, а за наглость еще и отдубасить пове­лит — челяди-то хватает.

Вот и получалось, что от будущей должности зависит даже не богатство, а куда выше — любовь и счастье. То есть надо обязательно выбиваться в люди, притом не про­стые, поскольку титулов с чинами мне не светит. Во вся­ком случае, царь даже своему любимцу Малюте Скуратову и то не дал боярской шапки. Да что боярской — окольни­чим и то мужика не сделал, так чего уж там обо мне гово­рить. Получается, надо заменить титул приближенностью к царю. Это уж будет совсем другое дело. Взять все того же Григория Лукьяновича. По сути он — главный палач и то­лько. Родовитых предков за душой — ноль. А ведь выдал одну из своих дочек за князя Дмитрия Шуйского, а эта фа­милия из самых что ни на есть именитых. Если на евро­пейский манер — принцы крови.

С другой стороны, лезть наверх нужно с опаской, что­бы соблюсти меру — то есть приподняться до ближнего окружения, но в то же время не докатиться до царского любимчика, уж очень лихо царь Ваня с ними расправляет­ся, и примеров тому тьма-тьмущая.