Перстень Царя Соломона

— Хорошо. Я отвечу,— И он уныло опустился в кресло напротив,— Вы когда-нибудь слышали о Ключах Соломо­на? Хотя да, зачем вам это. А я, когда готовил одну из сво­их монографий, внимательнейшим образом проработал сей документ. Впервые он был издан очень давно, еще в семнадцатом веке, и назывался весьма длинно: «Ключи Соломона, переведенные с еврейского на латинский рав­вином Абоназаром, а с латинского на французский — Ба- ролем, архиепископом Арля, в 1634 году». Книга содержа­ла длинное и пространное письмо еврейского царя Соло­мона к своему сыну Ровоаму и касалось исключительно магии — вызова духов и умения командовать ими. А еще в нем содержалась, говоря современным языком, инструк­ция по изготовлению ряда магических предметов, кото­рые необходимы как для вызова духов, так и для различ­ного рода магических ритуалов.

— Извините, а вы сами во все это верите? — бесцере­монно перебил Валерка.

—  Нет, конечно. Явная липа, причем сработана не очень умно. Так, например, никому не пришло в голову, что еврейский алфавит давным-давно не существовал, по­скольку сыны Давида за полторы тысячи лет до этого пе­решли на арамейское письмо. Даже апостолы Христа — тот же Марк, Матфей, Лука или Иоанн — если они, конеч­но, вообще существовали на свете, писали заметки о жиз­ни и смерти своего учителя именно на арамейском. Моя монография как раз и посвящалась разоблачению этой глупости. Но спустя несколько лет мне попалось другое письмо Соломона. Разумеется, держал я в руках не более чем копию, но написанную именно на древнееврейском языке, что само по себе говорит о давности документа. Я долго с ним бился, пытаясь расшифровать текст. Не ска­жу, что моя работа увенчалась окончательным успехом...

—  Извините, а почему вы решили, что письмо было на­писано именно на древнееврейском, если, как вы сказали, алфавит давно утерян? — Это дотошный Валерка.

—  Рассказывать долго, хотя, если вы пожелаете, я с удовольствием поведаю, чем иврит шомроним отличается от просто иврита, заодно расскажу о самаритянах, до сих пор живущих в горном районе к северу от Иерусалима, об их городе Шхем и храме, выстроенном на горе Гризим, где читают Тору и молятся именно на древнем иврите с весь­ма своеобразным произношением...

—  Мы вам верим,— поспешно заверил заскучавший Андрюха.

— Что ж, тогда я продолжу. Рукопись эта была весьма короткой, в отличие от той чепухи, которую опубликовал доверчивый архиепископ Бароль. Там практически не было рисунков, только приводилось несколько знаков, которые надлежало изображать на перстнях царя Соло­мона.

—  Вы хотите сказать, что знаменитый перстень царя Соломона это и есть...— начал Валерка, но тезка легендар­ного царя тут же поправил:

— Четыре перстня, молодой человек, четыре. Один из них должен быть с сапфиром, другой с горным хрусталем, третий — с изумрудом, а вот четвертый, точнее первый по списку, именно с рубином. Он же — самый важный. Во всяком случае, все легенды утверждают, что именно в него царь Соломон заточил некоего духа Асмодея.

—  Он что, умел колдовать? — усомнился дотошный Ва­лерка,— Как ему это удалось-то?

— Объяснение банальное — царь его попросту напоил, а в перстень поместил обманом. Мол, не верю, что ты в него поместишься, и так далее.

— На «слабо» взял,— усмехнулся Андрюха.

— Что-то вроде этого,— кивнул ювелир.

— Но это же чистой воды сказка! — возмутился я.

—  Почти... сказка,— не согласился Соломон Алексее­вич.— Что-то в нем и впрямь было. Разумеется, речь не о магии и колдовстве, а, скажем, о неких вещах, пока необъ­яснимых современной наукой. Например, о зарядке его некой энергией, которая впоследствии излучает опреде­ленные волны и настраивает окружающих на покорство и послушание.

— А как же сам царь? Он ведь тоже должен быть покор­ным и послушным?! — возмутился Валекра.— Несоответ­ствие получается.

— Отнюдь нет,— не согласился ювелир,— Я вижу, что вы, молодой человек, из военных, так что объяснить вам будет гораздо проще, нежели человеку гражданскому. Вам, несомненно, знаком термин «мертвая зона»?

— Вы имеете в виду недоступный для обстрела участок местности? — уточнил мой друг.