Перстень царицы Ульяны (СИ)

Я кивнул. В этом деле бабка великая мастерица. Уж что она там видит – не знаю, но её выводы практически всегда безошибочны. Раньше я снисходительно посмеивался, но теперь прислушиваюсь.

- Нехорошее нам дело предстоит, Никита. Оно вот вроде бы обычное, и ухватить-то пока не за что, но впереди… ждёт нас с тобой чернота непроглядная, такая, что и света Божьего не взвидим.

Бабка будто читала мои мысли. Обычное настолько, что навевает скуку. Да о чём я говорю, ещё и дела-то никакого нет! Подумаешь, кто-то забор матерными частушками исписал, да ещё собака воскресла. Я был уверен, что последнему мы тоже найдём логическое объяснение. И кстати, это два разных дела. Но бабкины прогнозы обычно сбываются. Я успокаивающе похлопал её по руке.

- Бабуль, давайте решать проблемы по мере поступления. В ближайшее время чернота непроглядная нам не грозит – вон солнце какое! А когда на горизонте покажется, тогда и думать будем.

- И то верно, - согласилась Яга. – Ты у нас начальник, тебе виднее.

- Просто не будем терять бдительности. Не переживайте, чай не первый день вместе работаем. Сколько уже дел наша опергруппа раскрыла? Справимся.

Яга даже повеселела немного. Я ни единым словом не лукавил: секрет успеха лукошкинской милиции – в слаженной работе её сотрудников. Яга, Митька, Еремеев – каждый был на своём месте, о лучшем коллективе я и мечтать не мог.

Коротая время за неспешной беседой, мы незаметно подошли к воротам храма Ивана Воина. На территории кипела бурная жизнь. Сновали монахи, служки, какие-то бабки с благообразными личиками. Последние, кстати, при виде Яги принялись истово креститься – оно и понятно, слава у нашего эксперта-криминалиста та ещё. Я лишь усмехнулся.

Мы поймали первого попавшегося парня в длинной рясе и спросили, у себя ли отец Кондрат. Всё-таки храм – его вотчина, и беседовать с его людьми, не поставив в известность самого настоятеля, мне казалось неправильным. Нужно было хотя бы поздороваться.

Отец Кондрат вышел к нам навстречу сам. Без предисловий пожал мне руку.

- Здрав буди, Никита Иваныч, и ты, бабушка.

- Бог в помощь, святой отец, - откликнулась Яга. – А мы по делу к тебе. Слыхал, чай, что с твоим помощником приключилось? Приходил к нам отец Онуфрий сегодня с утра.

- Слыхал, как не слыхать, - почесал бороду настоятель. – Диаволовы происки, не иначе. Где ж это видано, чтобы пёс – да и воскрес, аки Сын Божий? Я уж и святой водой над ним, и молитвы подобающие прочитал – а псу этому хоть бы хны. Не иначе как нечистая сила могущества невиданного веру нашу испытывает!

- А вы точно уверены, что пёс – тот самый? Нет, я понимаю, что если сам отец Онуфрий, как хозяин, утверждает, что это именно Барбос, то вы могли и не заметить каких мелочей в поведении или во внешнем виде. Но, скажем так, чутьё вам ничего не подсказывает?

- В душу глядишь, участковый! – перекрестился отец Кондрат. – А токмо ничего и не подсказывает, как ни кручу. Пёс как пёс, обычный. Сначала унесли, на третий день вернулся. Ты уж разберись с этим делом, Никита Иваныч! Вот вроде ничего особенного, а что-то мелкое царапает.

- Разберусь, - пообещал я. – Мы, собственно, и пришли, чтобы на пса этого посмотреть. Можно ли?

- Сам сопровожу, - величественно кивнул отец Кондрат. – Отец Онуфрий в келье своей, собака небось тоже там. Идёмте.

Мы двинулись вслед за настоятелем.

Скромное жилище отца Онуфрия располагалось позади храма. Наш утренний посетитель открыл нам дверь и низко поклонился.

- Спасибо, Никита Иванович, что пришли. Проходите.

Мы с бабкой еле втиснулись в узкую комнату. Отец Кондрат остался стоять на пороге.

- Вот он, Барбос мой.

На половике у двери сидел пёс. Был он небольшого роста, мне примерно по колено, чёрно-рыжий. Хвост крючком, торчащие треугольные уши, необычайно умные живые глаза. Увидев нас, Барбос встал, подошёл ближе и степенно обнюхал сначала меня, потом Ягу. После чего стукнул меня по колену передней лапой.

- Это он здоровается, - пояснил отец Онуфрий. Я присел перед псом на корточки, и тот протянул мне лапу. Я не удержался и пожал. В те минуты я, признаться, и вовсе забыл про то, что этот пёс неведомым образом воскрес, а я пытаюсь разобраться, что к чему. Барбос был очень симпатичным, а я всегда любил собак. Кому могло понадобиться его травить? Я почесал пса за ухом, он завилял хвостом. Он выглядел совершенно не так, как должны были выглядеть ожившие покойники. Например, упыри, в которых превратились охранники господина Шпицрутенберга в деле о Чёрной Мессе, отличались жутким внешним видом и нечеловеческой силой, к тому же были крайне агрессивны. Но то упыри, что с них взять. А пёс был… обычным. Господи, опять.

Он вёл себя так, как и положено собаке. Негромко гавкнул, побуждая меня ещё раз почесать его за ухом. Я пытался найти хоть малейший признак того, что этот пёс был похоронен и внезапно ожил. Не вышло. Я ерошил его жёсткую шерсть, смотрел на виляющий хвост, я не видел никакой враждебности в его глазах. Пёс как пёс, к тому же умный и довольно дружелюбный. Что-то не складывается. Я оставил его в покое и встал.