Перстень царицы Ульяны (СИ)

- Защита города? – не сразу понял я. – А, этим у нас отец Кондрат занимается. Широкой души человек да веры неистовой. А в чём дело?

- Понимаешь, Никита Иваныч, мы все… я, Леший, Водяной, даже бабка твоя – мы ведь ещё до крещения на этой земле жили. А теперь для люда православного получаемся как бы немного… вне закона? Короче, отрицают нас верующие, нет нас. Потому мы никому на глаза и не показываемся, зачем ворошить прошлое? И священник православный, когда барьеры вокруг города возводит, - он ведь не от кого-то определённого, он всем нам дорогу в Лукошкино закрывает. А зачем, сам посуди, я пойду туда, где мне не рады, где дверь для меня на замок замкнута?

Я понимающе кивнул. Вечный конфликт веры.

- Но я, если честно, думал, что это действует только на Кощея… он ведь, злодей, сколько раз уже пытался Лукошкино разрушить. Вот государь и повелел отцу Кондрату защитой заняться.

- Как ты себе это представляешь, участковый? Невозможно такие барьеры против кого-то одного выставить, прочих не зацепив.

- А Яга?

- А что Яга? Она-то уже в городе. Она даже выйти спокойно сможет, а вот вернуться назад – нет, пока святой отец защиту не снимет, помолившись. То есть нет, хрычовка старая тоже не лыком шита и что-то в запасе наверняка имеет, и прорваться сможет, скорее всего, но это изрядно потреплет и её, и вашего отца Кондрата. Зачем такие сложности?

- И то верно, - вздохнул я. Об этом я не задумывался. Да что уж там, я действительно жил с мыслью, что отец Кондрат защищает Лукошкино исключительно от Кощея.

- Ладно, Никита Иваныч, пора мне. С тобой интересно, да только и дела не ждут. Бывай, участковый.

- Спасибо за помощь! – ответил я, но уже в пустоту – Ванюша Полевичок умчался.

Я ещё немного посидел на берегу, наблюдая за ленивым течением реки. Чуть поодаль находилась отмель, на которой в прошлый раз я едва не попался в ловушку коварных русалок. Сейчас на берегу реки было пустынно и тихо. Я доел варёное яйцо, завернул скорлупу в бумагу (выкину в городе), сложил в сумку и встал. Ленивый ветер медленно гнал по небу редкие облака.

Я вернулся к оставленному у дороги коню, отвязал его, взобрался в седло и двинулся в обратный путь. Времени было, по моим подсчётам, около одиннадцати. Я пустил коня шагом и погрузился в размышления. Разговор с Ванюшей Полевиком, несмотря на общую размытость, всё же привёл меня к некоторым выводам, основной из которых был озвучен им самим. Ищи праведника.

Старый бабкин знакомый был прав: обычно-то мы и в самом деле ищем злодеев. Воров, убийц, заговорщиков… да кого угодно, с разными преступлениями мне приходилось сталкиваться, но вот чтобы в поле нашего зрения попал безгрешный, чистый помыслами человек – это, честно говоря, у меня впервые. Я даже понятия не имел, где мне такого найти. К тому же я всё ещё не решил, полезу ли в это дело. Воскресают обычные люди – любимые, друзья, родственники. Ну, за исключением Митрофана Груздева (тут, видимо, вышла ошибка) и собаки. Что бы я сделал, если бы воскрес, к примеру, мой дедушка, который умер, когда мне было восемь? Ну, опустим то, что от шока я бы поседел… а так – я бы радовался! Я о многом не успел его спросить.

Вот и с остальными так. У Мирошкина семья, у Николая Степановича – три дочери, внуки… Я растерянно почесал в затылке. Имею ли я право лишать этих людей общения с родными? Ведь куда ни поверни – одна польза, только мне вечно что-то не нравится. Я чувствовал, что окончательно запутался. По большому счёту, смущало меня одно: они воскресают, а я никак не могу это контролировать. И государь не может, и духовенство – никто не может! Я просто обязан разобраться.

С этими мыслями я вновь пустил коня рысью. Хватит прохлаждаться, пора за дела.

В город я въехал незадолго до полудня. Заезжал я через восточные ворота, а потому о том, что именно сегодня в город приезжает польская делегация, вспомнил лишь в центре. Оно и понятно, поляки-то через западные пойдут, там в основном народ толпиться будет. А я попросту забыл. Один я на весь город, делами пришибленный.

До обеда ещё оставалось время, а потому я решил, что успею заехать к отцу Кондрату. Я мог бы оставить коня в участке, но, не будем отрицать очевидное, верхом быстрее. А святой отец мог помочь мне в расследовании. Да и потом, к кому, как не к представителю православного духовенства, обращаться с вопросом о праведниках?

В храме Ивана Воина было тихо. Я привязал коня к колышку в углу двора и отправился искать настоятеля. Я был настолько погружён в свои мысли, что едва не подскочил, когда меня окликнули.

- Никита Иванович! – ко мне быстрым шагом приближался отец Онуфрий. За ним, виляя хвостом, трусил пёс. – Вы не меня ищете? Нет ли новостей по делу?

Священник остановился, пёс тоже. Я постарался сохранять невозмутимое выражение лица. Барбос подошёл ко мне и привычно стукнул меня лапой по колену. Как и в прошлый раз, я сел перед ним на корточки, вот только теперь пёс не стал давать мне лапу. Вместо этого он подошёл ближе и поставил обе передние лапы мне на ногу.

- Вы ему нравитесь, Никита Иванович.