Перстень царицы Ульяны (СИ)

- Монахи? – продолжал размышлять отец Кондрат. – Тут вишь в чём сложность… человек может все заповеди блюсти, милостыню исправно подавать да исповедоваться хоть каждый день, а токмо душа его всё равно будет далека от Престола Божьего. В душу мы заглянуть не можем. Потому и не поймёшь ты сразу, праведник перед тобой али так, крест нацепил. На совести каждого это. Подумаю я над твоим вопросом, Никита Иваныч, да токмо всё равно непросто это. Мало таких и не на виду они, потому как истинно верующий к славе не стремится, они обычно в леса уходят, от искусов мирских подале, да молятся неустанно в пещерах да хижинах.

- Я и так уже понял, что просто не будет, - я вздохнул, встал и пожал отцу Кондрату руку. – Спасибо за чай и за беседу, святой отец. Буду искать дальше.

- С Богом, участковый, - отец Кондрат, не вставая со своего места, широко перекрестил меня. – Стрельцов своих приводи, пущай охраняют.

- Придут к вечеру, - пообещал я и двинулся к выходу.

Я настолько привык к полумраку помещения, что в первые мгновения едва не ослеп от солнечного света. Когда глаза немного адаптировались, я заметил, что неподалёку от моего привязанного коня сидит Барбос. Конь, впрочем, не обращал на него никакого внимания. При моём приближении пёс встал и активно завилял хвостом.

- Кому пришло в голову тебя травить, дружище… - я снова почесал его за ухом. Я и в страшном сне не представлял человека, который смог бы это сделать. Мне неприятно было думать о том, что отец Онуфрий, ехавший к нам из Пятиполья с открытым сердцем, теперь вынужден оглядываться по сторонам и лишний раз не выпускать пса за ворота. Не было ведь здесь такого! Если и случались у нас неприятности – так сразу было понятно: злодей орудует. Кощей, пастор Швабс, Алекс Борр… а тут даже не знаешь, в какую сторону кидаться. Ищи праведника! Где его найдёшь-то? Преступников – завались, один трактир на Кобылинском тракте чего стоит, а вот с праведниками беда.

Я выехал с храмового двора и пустил коня неспешной трусцой. Пообедаем, посоветуюсь с Ягой, а там авось что в голову и придёт. Дурацкое дело, но деваться некуда. И это хорошо ещё, что о наших воскресающих друзьях пока не проведали бояре – они ж мне проходу не дадут! Пусть пока сосредоточатся на заборах.

Яга ждала меня за накрытым столом.

- Ты как всегда вовремя, участковый! Мой руки – да и обедать.

- Слушаюсь!

Я, признаюсь, уже успел проголодаться. Ватрушка с чаем у отца Кондрата при моих забегах по городу и хроническом недосыпе – так, семечки. Яга выдала мне новое, расшитое петухами полотенце, и я сел за стол. Митька чем-то чавкал в сенях, стрельцы, освободившиеся с дежурства, с плошками в руках расселись на берёзовых чурбаках у забора. Бабка поставила передо мной тарелку борща.

- Кушай, Никитушка, совсем измучили тебя злодеи проклятущие.

Сил на возражения у меня не было. Я наворачивал за обе щеки, попутно пытаясь рассказать бабке новости сегодняшнего утра, но она решительно меня заткнула.

- Что ж ты неслух какой, Никитка! Доешь сначала!

На десерт Яга выставила плошку смородинового киселя и налила мне чашку чая. Потом, подумав, налила себе тоже и уселась напротив.

- Ну вот, теперь слушаю.

Я второй раз за сегодня пересказал свой диалог с Ванюшей Полевиком. Яга выслушала, задумчиво кивнула.

- Вот видишь. Я не сомневалась, что он что-нибудь присоветует. Ванюша многое знает, о чём я и не слышала даже.

- Про наш случай он слышал. Впрочем, он и сам говорит, что на уровне домыслов. Неживые-немёртвые – редкая вещь. Однако я, признаться, надеялся, что разговор с ним прояснит ситуацию, а я пойму, кого мне искать.

- Да говори уж честно, участковый, ты надеялся, что он тебе прямо так и скажет: на Ивовой улице в пятом доме живёт маг Берендей, мухоморы жуёт да людей воскрешает, иди, Никита Иваныч, да крути ему руки, - хохотнула бабка. – Ан нет, так не бывает, самому тебе искать придётся.

- Ну… да, я на что-то подобное и рассчитывал, - улыбнулся я. – Хотя чего уж там, одну идейку мне сегодня всё-таки подкинули.

- Да ну?

- Я имел беседу с отцом Кондратом и задал ему этот вопрос, о праведниках. Судя по его реакции, с праведниками у нас в городе негусто.

- Тяжки грехи наши, Никитушка… Уж ежели Ванюша говорит, значит, правда сие. Не от дьявола та сила, что умерших поднимает, и человек ею владеет чистый, страстями греховными не отмеченный.

- Вот, кстати, это мне тоже неясно. С каких пор у нас некромантия к числу добрых поступков причисляется? Ведь грех же страшный, бабуль, против Божьей воли человек идёт.

- Так-то оно так, белке в глаз бьёшь. Но вишь в чём тут тонкость, по моему разумению: тот, кто неживых-немёртвых в мир возвертает, - он ведь чем руководствуется? Люди к семьям идут, к любимым, значит, истинное благо сие. И думает он не о своей корысти или там, прости Господи, захвате мира, а исключительно о счастии скорбящих. Иначе не сработает его слово, Никитушка.

- Ага… то есть армия живых мертвецов – плохо и грех великий, а этих из земли поднимать, чтобы обратно к родичам шли, - хорошо и всячески одобряется. Слушайте, ну и стандарты тут у вас!