Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

Крестьянский вопрос был поставлен в России еще при Самодержавии и от Манифеста 17 октября был независим. Но надо признать, что всей его важности ни общественность, ни Дума не понимали. Главное – не понимали его внутренней связанности. В адресе на него было три отдельных намека. Во-первых, в абзаце о равенстве всех, «с отменой всех ограничений и привилегий, обусловленных сословием, национальностью, религией или полом». Созданный специальными условиями русской истории, сложный крестьянский вопрос, таким образом, поставлен был на одну доску с модным «женским вопросом». Во-вторых, была главная, но ничего не говорящая фраза: «Выяснение нужд земского населения и принятие соответствующих законодательных мер составит ближайшую задачу Государственной думы». Если бы это было только скромностью, сознанием Думы, что ей пора изучить крестьянский вопрос, который ей неизвестен, – эта осторожность была бы только похвальна. Но, не изучивши вопроса, Дума тут же, в-третьих, находит, что «нужно отдать крестьянам казенные, удельные, кабинетские, монастырские и частновладельческие земли». Вот и весь багаж, которым по крестьянскому вопросу в тот момент Дума располагала.

Сопоставим с адресом небольшой отрывок из декларации министерства:

«Сила русского государства зиждется прежде всего на силе его земледельческого населения; благосостояние нашего отечества недостижимо, пока не обеспечены необходимые условия успеха и процветания земледельческого труда, который составляет основу всей нашей экономической жизни. Почитая поэтому крестьянский вопрос, ввиду его всеобъемлющего государственного значения наиболее важным из подлежащих ныне рассмотрению, требуется и особливая заботливость и осторожность в изыскании путей и способов для его разрешения. Осторожность в этом деле необходима и во избежание резких потрясений исторически своеобразно сложившегося крестьянского быта. Однако, по мнению совета, последовавшее преобразование нашего государственного строя с предоставлением выборным от крестьянского населения участия в законодательной деятельности, предопределяет и главные основания предстоящей крестьянской реформы. При этих условиях сословная обособленность крестьян должна уступить место объединению их с другими сословиями в отношении гражданского правопорядка, управления и суда; должны также отпасть все те ограничения права собственности на надельные земли, которые были установлены для обеспечения исправного погашения выкупного долга. Уравнение крестьян в их гражданских и политических правах с прочими сословиями отнюдь не должно лишить государственную власть права и обязанности выказывать особую заботливость к нуждам земледельческого крестьянства; мероприятия в этой области должны быть направлены как к улучшению условий крестьянского землепользования в его существующих границах, так и к увеличению площади землевладения малоземельной части населения за счет свободных казенных земель и приобретениям частновладельческих земель при содействии крестьянского поземельного банка. Предстоящее в сем отношении для государства поле деятельности обширно и плодотворно. Подъем сельскохозяйственного промысла, находящегося ныне на весьма низкой ступени развития, увеличит размеры производства страны и тем возвысит уровень общего благосостояния. Громадные пространства, пригодные для обработки земли, ныне пустуют в азиатских владениях империи. Развитие переселенческого дела составит ввиду этого одну из первейших забот Совета министров».

В этом небольшом отрывке я отмечаю три мысли, которых не было в адресе, не будет и в думских законопроектах. А между тем они были очень важны для правильного разрешения этого поистине основного для России вопроса. Правительство отмечает, что правовое уравнение еще не все и «не освобождает государство от обязанности высказывать специальную заботливость к специальным нуждам крестьянства». Оно вспоминает, о чем адрес молчал – о необходимости улучшить условия крестьянского землепользования на надельных землях. Оно высказывает, наконец, глубокую мысль, непонятную Думе, что самые благодетельные реформы «должны избегать резких потрясений исторически сложившегося крестьянского быта». Ни кадетский, ни трудовицкий законопроекты, внесенные в Думу, этих забот не показали.