Первая научная история войны 1812 года

Сегодня, зная о произошедшей по воле Александра трагедии 1812 года, можно только поражаться прозорливости еще одного автора, писавшего в фарватере проводимой Бонапартом политики. В 1802 (!) году бывший член Совета пятисот и Трибуната Р. Эшассерьо-старший (1754–1831) в своей «Политической картине Европы» постулировал: России сулит подлинное величие, «если государь, управляющий ею, сумеет направить талант, который два его предшественника использовали для территориальной экспансии и завоеваний, на пользу цивилизации и улучшения жизни народов этой страны».⁷² Феноменально: подобную цитату можно живо использовать в качестве политического совета в настоящий момент.

Для объективности приведу еще одно мнение. Воспитатель царя Александра Ф.-С. Лагарп, обращаясь к своему воспитаннику, записал 4 сентября 1810 г. следующую оценку ситуации и рекомендацию: «…Россия, изнемогая под гнетом злоупотреблений, утомленная войнами, по причине которых сделалась она тем слабее, чем обширнее, ощущая нехватку земледельцев и ремесленников, нуждается в покое, дабы император мог заняться, если не исключительно, то хотя бы преимущественно делами внутренними — единственное занятие, его достойное. Более чем когда бы то ни было убежден я, что если установите Вы порядок внутри страны; если будете армию свою содержать в постоянной готовности к действию; если подготовите заранее для нее провиант и никогда более не станете оставлять без наказания тех преступников, по вине которых тысячи бравых воинов погибли от голода…»⁷³

Примечательный нюанс: непрестанными войнами против Франции Россия спасала Англию — своего объективного соперника на море и в Восточном вопросе (в британском парламенте регулярно слышались речи с желанием уничтожить флот России и отбросить ее подальше «в снега»): об этом писали многие авторы. Но я напомню и такой показательный эпизод помощи российского императора врагам: давно не секрет, что, начиная с 1808 года, Александр I щедро оплачивал⁷⁴ «консультации» бывшего министра иностранных дел Наполеона Ш.М. Талейрана. Затем в 1814 году царь часто бывал в его особняке (зато никогда не бывал на Бородинском поле…), всячески благоволил мастеру предавать всех и вся. Но давайте подумаем, кого спонсировал и кому благоволил правитель России? Талейран не был сторонником не только союза, но и мира с Россией (к этому его принудил лишь Наполеон, став его непосредственным начальником). Вот что, к примеру, писал дипломат в эпоху Директории: «Разрушение Херсона и Севастополя стало бы одновременно справедливой местью за безумное неистовство русских и лучшим средством для успеха в переговорах с турками…»⁷⁵ Ничего в отношении Талейрана к России не изменили и щедроты вместе с дружеским отношением царя: именно Талейран уже в январе 1815 года (спустя недолгие месяцы после первого отречения Наполеона) организовал секретный союз⁷⁶ между Францией и ее недавними врагами — Австрией и Англией — против России! Как известно, забытый трусливо бежавшим из своего кабинета ожиревшим подагриком Людовиком XVIII (который много лет жил в эмиграции и кормился с руки в России…) упомянутый документ, вернувшийся в Париж (с Эльбы) Наполеон незамедлительно переслал Александру (но маниакальная истерия последнего не поддавалась доводам здравого смысла — и он снова пошел интервенцией во Францию!). Как мы видим, русский царь фактически последовательно помогал врагам своего государства.

Все это понимает и выдающийся знаток эпохи Наполеона — историк Адам Замойский, который так писал о периоде еще начала царствования Александра: «У России отсутствовали побудительные мотивы для войны с Францией, так как последняя ни в коей мере не угрожала интересам первой, к тому же Франция служила России культурным маяком».⁷⁷ Сегодня термин «геополитика» стал весьма модным. Так вот, с геополитической точки зрения, война между Россией и Францией была невыгодна обеим странам: у них не было общих границ, а их объективные интересы на континенте легко могли поделить сферы влияния. Именно так к этому относился сам Наполеон: «Франция не должна быть врагом России: это неоспоримая истина. Географическое положение устраняет всякий повод к разрыву».⁷⁸ Некоторые, страдающие ущербными комплексами захотят тут же переспросить: а так ли к этому относились в России? Во-первых, этот вопрос некорректен: дело не в «отношении» к тому, что 2 помножить на 2 — получается 4 (во всех странах мира), а, во-вторых, я могу легко привести и оценочные документы с русской стороны. К примеру, знаменитый участник событий, впоследствии частый собеседник А.С. Пушкина, генерал-майор Михаил Федорович Орлов (1788–1842), в своих сочинениях всячески подчеркивал, «что между Россией и Францией не может быть серьезных противоречий по причине их значительной удаленности».⁷⁹