Первая научная история войны 1812 года

Для меня главный вопрос любого действия — «зачем»? В военной истории он также весьма интересен. К примеру, зачем, за что погибали русские солдаты в 1812 году? Тем более что во всей остальной части России, которой не коснулись собственно армейские операции, никто особенно о них и не переживал (а уж потом — и подавно!). Историк В. Алексеев еще в начале двадцатого века писал: «В Пензе губернатор, которому „давно уже хотелось поплясать“, после известий о делах под Вязьмой и Красным отпраздновал день именин своей супруги… Губернаторский бал послужил сигналом к другим балам и вечерам, и картина пензенской жизни быстро изменилась. …И чем шире и шумней развертывалось это веселье, тем быстрее заснул „при свете ламп и люстр“ „огонь патриотического энтузиазма нашего“.

…Ту же картину можно было наблюдать и в других провинциальных городах. В Казани, например, зима 1812 года прошла тоже необыкновенно шумно и весело…»¹⁰⁹

Но вернемся на фронт. После изнуряющего отступления-бегства, потеряв много сил и людей, 3 августа 1-я и 2-я русские Западные армии, наконец, соединились под Смоленском. Вторая армия едва не погибла в окружении — но спаслась благодаря лености и медлительности действий Жерома Бонапарта, который действовал во главе правофланговой группировки Великой армии (за что Наполеон его в итоге отстранил от командования).¹¹⁰ П.И. Багратион добровольно фактически подчинился главенству Барклая в руководстве дальнейшими действиями (последний все же был Военным министром и вообще более профессионально образованным…). И тем не менее двуначалие еще много раз проявляло себя.

В это время Наполеон остановился в Витебске, чтобы оценить ситуацию на фронте, подтянуть не поспевающие за убегающими русскими соединения и продумать дальнейшие действия. Проблемы с поиском фуража все усиливались, поэтому приходилось тратить много времени на поиск продуктов и сильно рассредоточить боевые части.

К 1812 году некоторые генералы и маршалы успели, так сказать, обуржуазиться (а И. Мюрат даже стал королем Неаполя) — и уже не рвались в бой с прежним азартом: им хотелось пользоваться всеми благами комфортной и спокойной жизни. Секретарь полководца А. Фэн вспоминает об усталости офицеров от быстрого продвижения: «В штабах царило беспокойство и уныние; все стали настолько осторожны, что императору поневоле приходилось быть смелым; опасения до такой степени преувеличивались, что приходилось выпячивать те обстоятельства, которые могли успокоить.

…Император повторял своими генералам:

…час баталии приближается. Вы не овладеете ни Смоленском, ни Москвой без боя. Быстрая кампания может иметь свои недостатки, но вялая и затяжная война еще хуже, а наша отдаленность от Франции только умножает ее тяготы.

Возможно ли остановиться на квартиры в июле месяце? Или разделить такой поход на две кампании? Поверьте мне, это серьезное дело, и я занимаюсь им.

Наступательная война нравится нашим войскам. Но неподвижная и длительная оборона не соответствует французскому духу.

…Линии обороны по Борисфену (устаревшее европейское название р. Днепр — прим. мое, Е.П.) и Двине иллюзорны. Наступит зима, и они исчезнут подо льдом и снегом.

…Но зима грозит нам не только морозами, но еще и дипломатическими интригами у нас за спиной. Союзники, соблазненные нами, будут поражены прекращением военных действий…

Зачем оставаться здесь на восемь месяцев, когда за двадцать дней мы можем достичь цели? Опередим зиму, и прочь сомнения! Мы должны нанести скоропостижный удар, иначе все будет потеряно.

… Короче говоря, мой план состоит в том, чтобы принудить неприятеля к баталии, а моя политика — это достижение успеха».¹¹¹

И далее, продолжая эти тезисы, Фэн цитирует слова императора, сказанные позднее Э.О. де Лас-Казу (1766–1842): «Мир в Москве… завершит и увенчает мои походы. И тогда откроются новые горизонты и начнутся новые труды. Возникнет европейская система, и задача века будет решена. …Слава моя в успехе и правде…»¹¹²

Вскоре Наполеон, используя несогласованные передвижения русских армий, предпринял тактический маневр с заходом войскам Барклая в тыл, обходя левый фланг противника с юга. Великая армия перешла Днепр к западу от Смоленска. В гибельной ситуации оказалась 27-я пехотная дивизия генерала Д.П. Неверовского (1771–1813), которая прикрывали левый фланг русских в районе Красного. В разгоревшихся схватках русские понесли огромные потери (1500 чел. против менее 500 чел. у наступающих французов).¹¹³

Древний город Смоленск располагался на склоне левого берега Днепра, а на правом было лишь его Петербургское предместье. Он был обнесен крепостной стеной красного кирпича (13–19 м в высоту и 5–6 м в ширину) с тремя воротами и давно не обновляемыми укреплениями в форме бастионов. Население составляло около 15 тыс. чел.