Первая партия (СИ)

Мама была бы очень рада с ними познакомиться, — кольнуло тоской.

Он привёл их к ней на могилу, как-то раз.

Точнее даже не он привёл, а они сами пришли, их никто не просил. Но Сакура принесла с собой чайный набор на пять чашек, и Наруто прихватил целую дюжину благовоний своего домашнего приготовления, пахнущих корицей, апельсинами и ромашками. Саске в тот раз не поговорил по душам с мамой, но друзья поговорили за него. Рассказали ей всё-всё-всё: что он хороший, но иногда угрюмый, и периодически тот ещё теме, но очень старается, и добрый, и на него можно положиться, и «вы хорошего сына воспитали Учиха-мама-сан» голосом Наруто, и «мы за ним приглядываем» серьёзным тоном от Сакуры; а потом и сенсей пришёл с букетом маргариток, мама их очень любила, взлохматил волосы Саске и сказал со всей честностью, глядя на могильный камень, что таким сыном можно и нужно гордиться.

И вот как после этого не называть их друзьями? Какая перед ними дорога, если только не вместе?

А если Итачи придёт, не дождавшись, что я за ним побегу, — мрачно подумал Саске, — у меня есть призыв, который только и мечтает свершить над ним страшный суд.

Сказать по правде, ему свои звери не очень нравились, по крайней мере, пока. Он им, впрочем, тоже. Не сошлись по кровожадности. Тем не менее, была между ними глубокая связь… глубочайшая… которую пока не хотелось рассматривать. Сакуре, — считал Саске, — повезло. Её главное испытание было пройдено ещё до подписания контракта, потому что если призывник не понимает овец, то ничего не получится. А моё испытание может длиться всю жизнь… потому что никто не знает, стану ли я одним из них, пойму ли их.

— Чё? Сдулся, зайчонок? — вырвал низкий хриплый голос большой тени откуда-то из ночного мрака.

Ух, бестия.

— Нет, — проскрежетал Саске. — И я тебе не зайчонок, Тошиаки.

— А кто ж ты тогда?

— Я — Саске! У-чи-ха Сас-ке.

— Зайчонок Учиха Саске, — серьёзно кивнула тень.

— Да иди ты к чёрту!

— Как только порежешь меня катаной, так сразу.

Тень сделала шаг вперёд, и свет, исходящий из окон, отразился от бурой шёрстки здоровенного, двухметрового, накачанного как с картинок старых журналов для одиноких женщин, человекоподобного зайца. На морде под левым глазом виднелся шрам. А на цветастом поясе зверя висел зазубренный тесак.

— Грешники сами себя не порежут, — оскалился Тошиаки.

— Сначала над ними будет правосудие, — упрямо ответил Саске, — а потом посмотрим.

— Не зазевайся только, когда будешь казнить, — хрипло рассмеялся заяц. — Я чую, — выпуклые жёлтые глаза нехорошо блеснули, — что скоро быть крови.

Ну вот и почему мне достались такие безумцы, — вздохнул Саске. Причём, Тошиаки из всего призыва ещё не был ни самым опасным, ни самым чокнутым; выше среднего, скорее. У зайцев между собой строгая иерархия: чем больше зверь положил «грешников», тем он выше, мощнее и человекоподобнее. Только самые дети-зайчата похожи на обычных лесных зверушек, за счёт того, что ещё не успели полакомиться «неправедной» кровью. Психи, в общем.

Впрочем, одна из овец Сакуры, — маленькая такая, беленькая, похожая на плюшевую игрушку, помогающая своей хозяйке скрытно обмениваться информацией с кукольником из Суны, — по имени Юки-чан, сказала как-то Саске в утешение (после жалоб сокоманднице), что зайцы не всегда были такими кровожадными и, засим, немного чокнутыми; что когда-то очень и очень давно, задолго до существования кланов, была великая война за человечество; и что сторон конфликта было две — богиня-кролик и два её сына. И призывные животные, которые существовали уже тогда, потому что на то была воля более высших инстанций, чем эта могущественная семья, заключили союз — кто с матерью, кто с сыновьями. И зайцы, как и остальные адекватные звери, встали на сторону нового поколения. Но вот братья зайцев, кролики, настолько братья, что и призыв у них был один на двоих, поддержали мать, поскольку она им благоволила. И началась гражданская война между ними, в результате которой зайцы перебили волшебных кроликов, стёрли с лица земли. И именно поэтому отчасти потеряли рассудок, разрываемые горем и правильностью совершенной справедливости, потому что богиня-кролик должна была проиграть любой ценой.

Зайцы, в отличие от Саске, не могли сделать выбор «не убивать» в отношении своих братьев.

И, глядя на то, к чему это привело, даже какая-то жалость брала, глядя на них. Потом отступала, конечно. Гордые звери не принимали к себе слезливого отношения.

— А ты почему оставил пост? — спросил Саске.