Первеницы мая

Блез ценил задатки своего ученика и стремился растянуть их по всем направлениям, как растягивают тесто. Порт? Чем не направление, в конце концов?

– Хорошо, Лисандр. Иди помогай Лукасу, но с двумя условиями. Первое: будь осторожен. Не приближайся к больным, и чтобы без шальных идей навестить их некрополь. Второе: ровно в час тридцать я пошлю за тобой Феликса, и ты вернешься без пререканий. А потом – две геометрии. Без пререканий.

Лисандр исчез в мгновение ока. В порту он нашел себе тысячу занятий: бегал с сообщениями от одного добровольца к другому, завязывал и развязывал узлы, уводил адмирала и приветственно махал рукой Рикару, который скептически поглядывал с балкона на всеобщую суету. Но главное, Лисандр не говорил попусту – это качество Лукас ценил особо. Когда пришла пора отвозить все необходимое больным, он обнаружил, что угрозы жен действовали недолго: добровольцы один за другим находили предлог остаться на берегу. Лисандр не колебался ни секунды. Телосложения от природы он был не могучего, но для перегруженной лодки его комариный вес был как раз кстати. К тому же медлить было некогда: колокола били полдень, и солнце безжалостно жгло дожидавшуюся посреди бухты шлюпку.

Лукас налег на весла. Лисандр издалека узнал Бушприта, рядом с которым сидел теперь другой, тоже знакомый им моряк.

– Нет… только не он…

– Кто?

– Проказа!

– Нет…

В шлюпке действительно сидел самый неприятный член экипажа «Изабеллы». Он похудел, но выглядел крепким. Без слоя свиного сала, которым он обычно мазался, лицо у него словно бы съежилось, а глаза стали пронзительно-голубыми. Необычайно сухая кожа была вся в красных пятнах.

– Вы вдвоем остались? – спросил Лукас, как только подплыл поближе.

– Еще кок, он возится с больными, – ответил Бушприт. – Из них фонтаном хлещет. Не смогли мы отойти к выходу из бухты. Рук не хватает.

– Ну и ладно. Оставайтесь где есть. Кто-нибудь поправляется?

– Может быть. Одного вроде поменьше полощет. Так ведь, Проказа?

Проказа дернул плечом.

– Вроде. Может быть.

Когда бочки были погружены, Лукас на длинном шесте передал им мешок с письмами. Проказа скинул его в шлюпку, и письма вывалились грудой к его ногам. Он поднял одно, поднес к глазам и удивленно на него уставился. Опять поднес письмо поближе, потом отставил подальше. Оно предназначалось ему, хотя ни семьи, ни друзей у него не было и он со школы ничего не читал.

– Завтра я буду пораньше, – сказал Лукас, – в полдень слишком жарко. Девять утра, идет? А до этого, если станет совсем плохо, приспустите флаг, чтобы дать нам знать.

– И что? – пробормотал Бушприт, будто все уже потеряло смысл.

– Приспустите флаг – я пришлю помощь.

– Ну нет, фельдшер. Знаю прекрасно, кто приплывет на помощь. Ты сам. Так что забудь. У нас на борту ад, но ад – он для обреченных. А вам всем место на берегу.

Бушприт наклонился, чтобы собрать письма, и заметил адресованное ему. На какой-то миг он замер: рука его зависла над розовым конвертом.

– Лисандр… – пробормотал он загробным голосом, – ты сможешь передать кое-что моему брату?

– Мы ничего не можем от вас принимать, ты же знаешь.

– Но на словах ты ведь передашь, правда? Скажи ему, Феликсу… Скажи ему, пожалуйста, что на самом деле я всегда им восхищался. Тем, как он, несмотря ни на что, всегда был собой.

Лукас с Лисандром тревожно переглянулись. Бушприт всегда считал, что брат его позорит: что он слишком рослый, но притом слишком женственный. На стоянках в портах он делал вид, будто его не знает, а на борту постоянно над ним насмехался. От такого признания, больше похожего на прощание, у обоих екнуло сердце: раз Бушприт заговорил так, значит, считал, что уже одной ногой в могиле.

Лисандр и Лукас медленно возвращались в порт. Порожняя лодка, казалось, шла гораздо тяжелее. Лисандр попросился на весла, но Лукас своими указаниями, как руки держать, как плечи, испортил ему все удовольствие от нового опыта. Феликса они заметили издали: возвышаясь над всеми на добрых две головы, с бирюзовым платком на шее, он шагал к пристани. Можно было подумать, он спешит за ответом от брата, но он пришел за Лисандром: час геометрии неумолимо приближался. Их дожидался еще один человек – не такой заметный, но не менее важный: Гийом Лебель пришел узнать новости.

– Лукас! – крикнул капитан с набережной, когда они еще не успели причалить. – Что мне сказать королю?

Лукас задумался, прежде чем ответить. Он уже не был так уверен, что надежда есть. Возможно, надо было сказать королю, что экипаж обречен. Но слова застряли у него в горле. Губы отказывались их произнести.

– Скажите, капитан, что надо ждать.

– Чего именно ждать?

– Ждать их выздоровления.

За спиной капитана Феликс махал руками, показывая Лисандру, что надо грести быстрее. Мальчик спрыгнул на берег в час тридцать семь, и Феликс был вне себя.

– Тебя наставник выпотрошит! Ты вообще ел? Промок? Нет? Все! Идем быстро.