Первенцы

С низкой скамьи у дальней стены поднялся человек, в котором все, от взгляда до походки, выдавало новое лицо в устоявшейся общине. Гашек поймал себя на мысли, что никогда не ощущал подобного в ханзе – может, дело было в ином количестве людей. Человек, нервно подкрутив пальцем светлые усы, вышел из зала, не поднимая глаз, а другой, его сосед, указал Гашеку на освободившееся место. Соловей вернулся с двумя кружками, из которых выплеснулось немного напитка, когда он резковато поставил их на стол, и гетман едва заметным жестом отослал его прочь.

– Если не возражаешь, сразу к делу, – начал Бруно, и Гоздава с готовностью кивнул. – Сколько у тебя людей?

Гетман ответил незамедлительно:

– Десять хоругвей, почти все полные… ну, значит, под сотню. Есть несколько новобранцев, но они толковые. Ты ж знаешь, я абы кого не беру.

– Хорошо. Как скоро можете выдвигаться?

– Да хоть завтра. Правда, здесь сейчас не все. Тут неподалеку господская разборка, в нее затесались мои ребята.

Бруно крепче сжал ручку пивной кружки:

– Много?

– Мне заплатили только за братьев Чубов и их хоругви. Стало быть, около тридцати.

– Много, – с тенью досады отметил главарь. – Мы их подождем.

Гашек воспользовался слегка затянувшимся молчанием и уточнил:

– А в чем причина… господской разборки?

Только теперь гетман посмотрел прямо на него – и оценил, кажется, невысоко. Нахмурился:

– Это кто? Я его не помню.

– У меня тоже бывают новобранцы, – ответил главарь, и взгляд его блеснул искрами. – Это Гашек, – представил он и подчеркнул: – из Кирты.

– Ого, – протянул наемник, и Гашек почти ощутил, как необъяснимо поднялся в его глазах. – Ну, будем знакомы. А господа-то того, бабу какую-то не поделили. Вроде как один у другого ее уволок перед самой свадьбой и…

– Предлагаю вернуться к нашему разговору, – осторожно перебил Бруно. – Что с амуницией и лошадьми?

– А у тебя серебро или золото? – усмехнулся гетман, мгновенно позабыв и о Гашеке, и об истории с господами.

Главарь сунул руку за пазуху.

– Камни, – сказал он и выложил на стол яркий неограненный сапфир. – Есть даже рубины с крысиную голову, как ты любишь.

Гоздава вскинул брови и присвистнул:

– Ты что, замок хочешь брать?

– Не замок. Город.

– Какой?

– Столицу.

Кто-то из присутствующих вымученно закашлялся.

– С сотней человек под такие стены? – покачал головой гетман, пряча камень во внутренний карман. – Раньше шутки у тебя были посмешнее.

– Стены нам не помеха. Мы войдем в город перед самыми выборами, как сопровождение достойнейшего из кандидатов.

– Кого же это?

– Скорее всего, Отто Тильбе.

Наемник почесал лоб пальцем.

– Это который женился на дочке Крушителя Черепов? Слыхал, слыхал. А почему он?

– Звучит красиво, – улыбнулся Бруно, – «владыка Тильбе».

– Я понял, – кивнул гетман, оскалившись в ответ. – Ну, хорошо. Кстати, недавно…

Неожиданно в зал мрачной тучей залетел нечесаный амбал, и Гоздава с гордостью представил гостям Кулхавого, одного из своих хорунжих. Тот бодро кивнул, явно узнав Бруно в лицо, коротко поприветствовал ханзу и махнул рукой, идите, мол, за мной. В узкой кишке коридора им встретилась женщина с плачущим младенцем у отвисшей груди и маленькая девочка, которая несла в худеньких руках полное ведро воды едва ли не тяжелее нее самой. Гашек повернулся боком, чтобы не задеть их, но это было излишне – они привыкли к этому месту и знали, как разминуться со встречными, не замедляя шага. Он обернулся им вслед, но на пятки тут же наступил кто-то из людей гетмана, и Гашек поспешил догнать впереди идущих.

Их привели в комнату поменьше прежней, где два других наемника стерегли связанного пленника. Его подбородок пересекал глубокий старый шрам, все остальные раны были пугающе свежими. Хорунжий, прицокнув языком, указал на пленника ладонью:

– Видишь, какие у нас тут дела. Все никак не хочет со мной разговаривать. Так что ты как раз вовремя, – обратился Кулхавый к главарю. – С тобой же был этот, как его, Хорек?

– Сам ты хорек, – раздалось где-то позади. – Я Куница.

– Куница, – громко повторил хорунжий. Видно было, что он с трудом удержался от грубости. – Покажи-ка нам свое мастерство.

Жонглер посмотрел на главаря, тот кивком выразил согласие. У Гашека противно заскребло под ребром. Куница в одно движение снял кожаную куртку и бросил на скамейку, высоко закатал рукава рубахи. Подошел вплотную к мужчине со шрамом, присел перед ним на корточки и пристально вгляделся в измазанное кровью лицо.

– Я тут вспомнил, – стукнув себя по ноге, сказал один из наемников, – у меня ж инструменты есть. Принести?

Куница, не отводя глаз, протянул руку к столу, на котором лежал пустой деревянный поднос. С чувством произнес:

– Настоящему артисту к песне лютня не нужна.

Тонкая доска разломилась пополам о его колено. Отбросив одну из частей в сторону, Куница осторожно вытащил из другой длинную щепку.

– Спроси его, куда он дел мою заначку, – кивнул на пленника хорунжий, обматывая тканью разбитый кулак. Человек со шрамом рванулся и зарычал, когда двое навалились с обеих сторон ему на плечи. Куница обошел его со спины и зачем-то плюнул на щепку.

Ремесло он знал хорошо.