Первенцы

Очень скоро к горлу Гашека подступила горечь. Он не решился уйти, но старательно избегал смотреть на вопящего от боли пленника. «Сделаться бы сейчас глухим, как Сташ, – мысленно пожелал он. – Хоть ненадолго». Человек со шрамом сдался, когда в ход пошел жгут вокруг головы – следы этой пытки Гашек видел на лице Марко Ройды. Хорунжий послал кого-то за своим добром, а пленника ожидали угли из жаровни – отпускать его никто не собирался.

– Он тоже из ваших? – осторожно спросил Гашек одного из наемников. Тот помотал головой:

– Не, я его не знаю. А даже если был бы из наших, у Кулхавого тырить – себе дороже.

Гашек решил, что теперь не стыдно будет уйти, но вдруг заметил, как странно, дергано и резко, Куница разматывает жгут – а потом хорунжий злобно выкрикнул:

– Ну что ж ты! Только наделали углей! – Кулхавый оттянул голову пленника за волосы и с досадой разжал кулак: человек был мертв. Куница молча оттирал кровь с рук. Какая-то девушка, не обращая внимания на труп, вбежала в комнату с крынкой воды и плеснула ему на ладони. Гашек отвернулся.

Ночью ему снился Марко Ройда.

Он поднялся за полдень и набросился на еду, потом нашел где-то недурной браги, долго шатался по лестницам вверх и вниз. Второй этаж этого «приюта» был утыкан отдельными спальнями, первый, как червивое яблоко, изрыт коридорами и пространствами залов. Сиротки сновали туда-сюда, как муравьи, вечно что-то куда-то несли, почти всегда молчали. Гашек побывал почти в каждой незапертой комнате, не понимая, чего он, собственно, ищет. Утомившись, он плюхнулся на скамейку в одном из больших помещений, оторвал взгляд от синих занавесок и обнаружил, что напротив него сидит Куница.

– Сдается мне, ты чуток перебрал, – усмехнулся жонглер и сам сделал глоток браги.

– Отстань, – попросил Гашек и вытер лоб рукавом.

Куница пожал плечами:

– Как знаешь. Пойло и правда ничего.

«Я пил и получше, – хотел сказать Гашек, – только не помню, где».

– Слушай, – решил поинтересоваться он, – а ты как сюда попал?

– Гашек, – неожиданно посерьезнел Куница, – мы вчера вместе сюда пришли.

– Да нет, я про ханзу.

– А, это. Ну, Бруно нужен был умелец, кое-кого допросить, а я хотел путешествовать в приятной компании и ни в чем себе не отказывать. Как-то так и попал. А что?

– Да так… Я давно хотел спросить, что у тебя за история со Свидой?

– Нет у меня никакой истории, – попытался увернуться Куница. Гашек пристально посмотрел на него исподлобья, и жонглер взмахнул руками: – Ну, ладно, ладно. Помнишь, Батенс рассказывал про ректоршу?..

– Да быть не может, – поразился Гашек. – Тебе лет-то сколько?

– Тьфу ты, еще чего. Я ее сын, а не его. Хотя мне, знаешь, то и дело казалось, что она бабка моя, а не мать – такая была старая да ворчливая. Вот, мол, могла бы жить припеваючи с первым мужем, а сижу тут с вами, ем щи с соплями. В общем, с детства засел твой Свида у меня в печенке, а тут Ройда рассказал про Кирту, ну и…

Куница коротко чиркнул пальцем по шее. Гашек поморщился и вздохнул:

– Что с вами со всеми не так? Месть у вас какая-то… чрезмерная.

– Ты про Бруно, что ли? Ну, неправда. У него всегда есть причина, чтобы кровь пролить или поберечь. Не веришь? Тогда скажи-ка, почему ты еще живой?

– Ну, наверное, потому что я тоже ублюдок… – Куница сделал нетерпеливый жест, мол, продолжай, закончи мысль. Гашек будто бы на мгновение протрезвел: показалось, что это ему сейчас загнали под ноготь щепку. Он сглотнул и, преодолев себя, сказал: – Потому что я ублюдок Гельмута Ройды.

– То-то же, – поднял палец Куница. – Ты полезный ублюдок. Такие дела.

Какое поганое слово он выбрал – «полезный». Ублюдки никогда не бывают полезными, они рождаются, чтобы всем только мешать. Наверное, кто-то из них и правда везучий, кто-то чувствует хоть малую толику отцовской любви. Бруно, может, и чувствовал, Гашек – никогда, а мать оставила его без объяснений, как же это так получилось. Ему вдруг пришло в голову, что на самом деле от обстоятельств его рождения все время кто-нибудь что-то выигрывал: сперва жалование серебром, потом – права на землю, которая, будь он законным сыном, перешла бы от Гельмута к нему, теперь вот Бруно тоже собирается разыграть эту проклятую карту. Выходит, он и правда кому-то полезен.

– Да пошло оно все, – буркнул Гашек, вставая. – Я туда, наверх.

Куница пожал плечами и залпом допил брагу, но подниматься с места явно не собирался. Убеждать его Гашек не стал – он сам-то не был до конца уверен в том, что делает. Ноги несли его вверх по скрипучей лестнице, почти даже не заплетаясь.

Он толкнул крайнюю слева дверь: ей дали эту спальню, «чтобы шумные соседи беспокоили только с одной стороны».