Первенцы

Он, конечно же, не буквально клещи имел в виду, но Итке все равно стало не по себе. Когда Отто вдруг остановился у неприметной двери и отодвинул засов, гадкое чувство только усилилось.

Они вошли в комнату, разорвав, как саван, ее кромешную темноту. Отто сразу распахнул ставни, жестом попросив Итку закрыть за ними дверь. Она думала, что готова к этой встрече, но все равно вздрогнула, увидев свернувшуюся калачиком на постели девушку: кожа, кажется, немного смуглее, волосы более темные и не такие вьющиеся, но стоило незнакомке подняться с кровати и повернуться лицом, как их с ней сходство стало очевидно – только слишком пустыми и безжизненными были сонные голубые глаза. Итка так и осталась стоять, прислонившись спиной к двери, не решаясь сделать первый шаг навстречу, пока девушка хлопала ладонью по простыням в попытках найти там упавшую на пол подушку; у нее ничего не вышло, и она тихонько всхлипнула, грустная, потерянная. Слепая.

– Кто там? – спросила незнакомка совсем чужим голосом. – Стельга?

– Нет, это я, – ответил Отто, добавив с запинкой: – и… она.

Губы девушки задрожали, пальцы судорожно сжались в кулаки. «Каково это, когда тебя травят?» – подумала Итка, но не могла себе этого даже представить. Наконец она, собравшись с духом, спросила:

– Как тебя зовут?

– Итка Тильбе, – вздернула нос незнакомка. – Мне велели забыть мое прежнее имя, вот я его и не вспоминаю. Легче, когда думаю, что все это делается не со мной, а с тобой. По ночам бывает совсем противно, правда, дорогой муж?

Отто замешкался, подбирая слова, а Итка едва не осела на пол – помогло только то, что она опиралась на дверь. «Что они наделали?» – пронеслось в голове ярким огненным всполохом. Этот всполох напомнил о побеге из Кирты, о том, что когда-то давно, на берегу озера, Гашек предлагал ей поехать к жениху. Если бы она его тогда послушала, эту несчастную девушку не забрали бы из семьи, не попытались убить, не использовали, как куклу – от последней мысли, поддевшей свежую рану, Итку затошнило. «Что я наделала?» – думала она, заглядывая в невидящие глаза своего ожившего отражения. Отто собирался что-то сказать, но Итка его опередила:

– Ты можешь оставить нас ненадолго?

– Конечно, – согласился он с явным облегчением.

Когда Отто вышел, девушка забралась на кровать и обхватила руками колени. Итка присела рядом, пристально рассматривая ее лицо и находя все больше мелких различий: лишняя родинка над губой, чуть более широкие и прямые брови. Они все-таки очень разные, но в их жизнях оказалось больше общего, чем обеим того хотелось. Итка мягко коснулась ее руки:

– Расскажи мне, что здесь происходило. Хочу услышать все, что ты знаешь об этих людях. Все их тайны.

Девушка шмыгнула носом.

– А ты мне за это?

– Я не брошу тебя. Обещаю.

Незнакомка отдернула руку, вцепилась в юбки, поднялась на ноги, отвернулась. Итка решила было, что чем-то напугала ее, но ошиблась: найдя на ощупь дверной косяк, девушка встала на колени и, повозившись, достала что-то из тайника под доской. Потом отряхнулась и, вытянув сжатый кулак, сказала:

– Тогда я начну с конца.

И открыла ладонь.

В ней лежала резная деревянная подвеска: совершенно обычная, простая вещь, даже Якубов оберег красивее. «Из-за такой мелочи столько бед?» – разочарованно думала Итка, пока не взяла этот амулет в руки.

Осязаемый, воплощенный гнев, сила которого породила привычный мир, столь же безжалостный и жестокий. Говорят, давным-давно все люди были колдунами, так отчего же их со временем стало меньше? Может, не все оказались готовы кроме собственной ярости гореть чужой, неконтролируемой, животной? Итка слышала рваные голоса – близкие и далекие, крики и шепоты, бьющиеся, как вены, внутри частички великого корня. Теперь он будет принадлежать ей. Она заслужила это право кровью – кровью собственной, кровью родных и близких, кровью ее нерожденного первенца.

– Говори, – велела наконец Итка. – Я хочу во всем разобраться.

Они беседовали долго – так много событий, имен и деталей нужно было вплести в общую картину. Когда закончили, оказалось, что все это время Отто стоял под дверью. Он жестом пригласил Итку следовать за ним.

– Ты подслушивал? – мрачно спросила она, на ходу поправляя примятые юбки.

– Зачем? Я и так знаю, о чем вы говорили. – Он указал пальцем на лиф ее платья. – Будь аккуратнее с этой штукой.

Итка остановилась и осторожно взяла его под локоть:

– Отто… – Сердце пропустило удар. – Что ты знаешь?

– Достаточно, чтобы об этом помалкивать, – улыбнулся он и накрыл ее ладонь своей. – Сейчас у нас есть более насущные проблемы. Идем скорее, мать хочет тебя видеть.

Госпожа Тильбе ожидала ее в небольшом, плотно заставленном шкафами кабинете. Склонившаяся над столом Нишка, с ног до головы в черном, среди огромных кип писем и документов похожа была на ворону в гнезде. Снова смерив Итку оценивающим взглядом, уже более, впрочем, благосклонным, чем тогда, у крыльца, она задумчиво проговорила:

– Когда я в последний раз тебя видела, ты была совсем кроха.

– Это не помешало вам подобрать моего двойника.