Первые славянские монархии на северо-западе Европы

Оставив Киев, князья различных линий обращаются к Галичу; сперва видим там Мономашичей, потом Ольговичей, а за ними опять Мономаховичей. Западные соседи Галича также не остаются спокойными зрителями происходивших в нем событий. Поляки, как некогда владевшие берегами Сана, пытаются, некоторое время, снова утвердить там свое господство; венгерские короли, находившиеся в родственных отношениях с галицкими князьями, вследствие взаимных браков, постоянно вмешиваются в их дела и, помогая то одной, то другой стороне, питают корыстные замыслы[254]. Таким образом, Галич надолго, до самого 1249 г., сделался предметом спора между русскими князьями различных линий и названными иноземцами; вмешательство для тех и других было вовсе не трудно: бояре галицкие, т. е. лица, имевшие значение по своему богатству и по занимаемым ими должностям, с особенной ревностью стремились к устройству таких отношений между собою и князем, которые клонились к явной невыгоде последнего, к ограничению его власти, а потому и смены князей повторялись беспрестанно. Это мнение о деятельности галицкого боярства есть только предположение, нигде в летописях нет для него достаточной опоры, нет, например, договоров, которые бояре заключали бы с князем для определения своих взаимных отношений; но иначе, без этого предположения, невозможно понять бесчисленные крамолы и восстания бояр против князей; не объясняемые этим общим стремлением, они кажутся дикими и бессмысленными. Трудно поверить, чтобы бояре призывали князя только для того, чтобы, продержав его некоторое время, заменить другим, с этим поступить так же, призвать третьего и т. д., и все это без особенных побуждений и расчетов. В таком случае бояре представлялись бы нам скопищем сорванцов, не имевших никакой определенной цели и устраивавших смуты только из одного бескорыстного желания побуйствовать. Напротив, мы очень хорошо понимаем, что в среде высшего сословия могла образоваться партия в пользу того или другого князя, которая могла думать, что известный ей Ольгович, например, будет лучше и добрее сидящего на столе Мономашича; она могла обманываться, но это нисколько не мешало составлению другой партии в пользу другого князя, и так шло нескончаемое отыскивание какого-то идеала княжеской власти. Слишком большая продолжительность этого смутного периода в истории Галича объясняется, с одной стороны, искательством князей-претендентов, с другой – тем, что бояре того времени еще не успели образовать из себя отдельного замкнутого сословия, не были проникнуты единым сословным духом, действовали недружно и представляли собой ряд групп, руководившихся чисто личными симпатиями и анитипатиями. Вот почему они ничего не достигли, тогда как князья, ясно сознававшие свою цель, твердо и неуклонно к ней стремившиеся, успели наконец смирить боярство и утвердить свою власть на прочных основаниях.

Займемся теперь кратким изложением событий отмеренного нами периода, т. е. со времени изгнания Владимира Ярославича или с 1188 г. до 1219 г., когда Даниил Романович прочно утвердился в Галиче. Одновременно с княжением Владимира в Галиче княжил во Владимире-Волынском Роман, знаменитый правнук великого Мстислава, старшего сына Мономаха. Как сосед, он обратил пристальное внимание на дела Галича, и изгнание Владимира было устроено боярами отчасти по мысли Романа; лучшим доказательством этого может служить восшествие его (Романа) на престол галицкий тотчас после бегства Владимира в Венгрию. Но в Галиче Роман сталкивается с другим претендентом на это княжество – королем венгерским, который под видом помощи Владимиру изгнал Романа, а стол его отдал сыну своему королевичу Андрею. Таким образом, в первом споре за Галич верх взяли иноземцы-венгры, несчастный Владимир добился от них вместо помощи заточения; он был посажен в каменную башню с женой и сыновьями, а на галицком столе сел королевич.

Между тем Роман, изгнанный венграми, попал в крайне затруднительное положение. Оставляя Владимир, он уступил его брату своему Всеволоду, кн. белзскому, и клялся, что никогда уже не потребует этого стола. Понятно теперь, что Всеволод не пустил Романа-беглеца во Владимир и таким образом последний лишился и родового, и приобретенного уделов. Только после долгих усилий он успел возвратить Владимир и по-прежнему стал зорко следить за событиями в Галиче; на его глазах происходили известные насилия венгров, возвращение Владимира и, наконец, смерть его в 1199 г., когда Роман с помощью Польши успел совершить великое дело соединения Волыни с Галичем[255].