Первый день весны

Она прошла вперед, чтобы открыть дверь в боковой стене коридора, поэтому не увидела, как я мотаю головой. И не видела, как я поднимаю руку, чтобы погладить теплую полоску, оставшуюся на моем плече там, где лежала ее ладонь. Она подняла коробку с пупсом и его вещами и вошла в комнату. Я знала, что эта комната — гостиная, потому что во всех домах на нашей улице все комнаты были расположены одинаково.

— Солнышко мое! — сказала женщина. — У нас для тебя особый сюрприз! Посмотри — девочка пришла познакомиться с тобой! Большая девочка, которая живет дальше по улице!

Большая девочка. Слишком большая девочка. Слишком большая девочка, чтобы ее любить.

Женщина поманила меня, и я протиснулась мимо коробок к двери. Гостиная была пуста, не считая нового с виду дивана у одной стены и тумбочки с теликом у другой. Маленькая девочка сидела посреди круглого белого ковра, которым был застелен пол. У нее были волосы цвета тигриной шерсти. Рути.

Красивая женщина опустилась на колени и поманила меня поближе. Мне казалось, что меня подзывают к щенку ценной породы, и я хотела сказать, что не нужно меня зазывать, потому что я уже знакома с Рути. Я знала все о Рути и ее сотнях игрушек и мамочке, которая одевала ее, как куклу, и покупала все, что та захочет. Просто не знала раньше, что эта мамочка и есть та красивая женщина, которая должна была быть моей мамочкой.

— Сколько ей лет? — спросила я.

— Тебе три годика, верно, мой ангел? — сказала красивая женщина, наклоняясь, чтобы взять в ладонь щечку Рути.

Волосы Рути были собраны в пучки по бокам головы и перевязаны лентами, такими же розовыми, как платье. Она выглядела так же, как тогда, когда Донна приводила ее на игровую площадку: аккуратная и гладкая, как куклы, которых мамочка Линды хранила в застекленных шкафах в гостиной. Рути выглядела так, словно была сделана из фарфора, и красивая женщина прикасалась к ней так же, как мамочка Линды прикасалась к своим куклам: медленно, одними только пальцами, а не всей ладонью сразу. Я хотела спросить у красивой женщины, выбрала ли она Рути, а не меня, потому что Рути милая, а я уродливая, или же потому, что ей три года, а мне восемь, и в какой момент между тремя и восемью годами ребенок становится слишком большим, чтобы его можно было любить.

Рути не обращала внимания на ласковые прикосновения и слова. Она не сказала красивой женщине, что встречалась со мной прежде или что я шлепнула ее по руке и стащила с карусели. Она, похоже, вообще не интересовалась мной, а только металлическим ксилофоном, по которому лупила палочками.

— Умница, Рути, — сказала красивая женщина. — Покажи Крисси, как хорошо ты умеешь играть на ксилофоне, ладно?

Рути нахмурилась и снова стала лупить по нему палочками. Я подумала, что если это называется «хорошо играть на ксилофоне», то я очень не хочу слышать, как на нем играют плохо. Звучало так, словно кто-то бросает жестяные банки в мусорный контейнер. Я знала, что должна смотреть на Рути, но вместо этого смотрела на красивую женщину, которая смотрела на Рути. Женщина упивалась ею, впитывала в себя до самых костей, наслаждалась так, словно Рути была мятной карамелькой, которую женщина вертела на языке, или банкой крем-соды, поднесенной к соленым от пота губам.

— Ну, кто хочет кусочек кекса? — спросила красивая женщина.

Она потерла ладони, и они не издали тот скребущий звук, который издавали мамины ладони, когда та потирала их. Кожа у этой женщины была мягкая, и звук получился тихий. Я кивнула, давая понять, что хочу кекса, и Рути кивнула тоже, но когда красивая женщина повернулась, чтобы уйти на кухню, Рути закричала:

— Мама, дай мне шоколадный торт, а не гадкий кекс с изюмом!

Красивая женщина рассмеялась звонким смехом.

— Честное слово, Крисси, я с самого полудня пекла вкусный фруктовый кекс, но как только я достала его из духовки, Рути сказала мне, что не любит изюм! К счастью, добрая женщина в магазине на углу нашла для нас шоколадный торт, да, Рути?

— Это была миссис Банти? — спросила я.

— Та женщина в магазине на углу? Не знаю, а что?

— Просто если это была миссис Банти, она вовсе не добрая. На самом деле она ужасно противная и злая.

— Правда?.. Что ж, та женщина определенно показалась мне очень милой. Рути ей понравилась, верно, Рути?

Та кивнула, точно говорила: «Вот то-то и оно, что я маленькая и миленькая, и моя одежда мне идет, а это значит, я нравлюсь всем, даже злой старухе, которая обычно не любит никого, кроме бога».

— Чего бы ты хотела, дружок? — спросила меня красивая женщина. — Фруктовый кекс или шоколадный торт?

— И то и другое, — сказала я, а потом, вспомнив, добавила: — Пожалуйста.

Она снова засмеялась:

— Ты из тех девочек, которые точно знают, что к чему, да? Конечно, можешь съесть то и другое.

Когда женщина ушла за угощением, Рути достала пупса из коробки и укрыла одеяльцем.