Первый лорд мафии

Закон выиграл главное сражение, однако война в целом была проиграна. Казнь Лепке и осуждение бандитов Релеса были связаны с убийством, к которому Синдикат не имел никакого отношения. Доказательств, которые могли бы разоблачить деятельность Конторы, не было. Вскоре после осуждения Лепке Теркус ушел с поста прокурора. Позже он сказал: «После смерти Релеса расследование дел Синдиката было обречено на провал». Сейчас Теркус занимается частной практикой в Нью-Йорке. Я спросил его, какова была бы судьба Торрио. если бы Малыш-Петля на Шею продолжил давать показания в залах суда. Он ответил:

— Ни один ведущий бандит из Синдиката, включая Торрио, не мог считать себя в безопасности и надеяться, что его не привлекут к суду, до тех пор пока Релес оставался жив.

Торрио разрешили провести зиму во Флориде. Он покинул улицы Бруклина вовсе не из-за пронзительных ветров Большого Яблока. Его гнали прочь воспоминания о каре, которая настигла Малыша-Петля на Шею и Лепке Бухгалтера. В действительности Судья Лепке беспокоил его гораздо больше, чем Релес. Член Совета Директоров, который постиг ужасы ожидания исполнения приговора в камере смертников, мог предложить властям гораздо больше, чем любой боец Релеса. Впоследствии Джей Ти будет вечно чтить память Луиса за то, что тот отказался предать товарищей. Пока же время до казни Лепке тянулось мучительно долго.

Торрио хорошо знал Сент-Питерсберг. Он много раз приезжал сюда и уже десять лет имел в нем недвижимость. Теперь, когда над ним не висела угроза заключения, он как никогда раньше наслаждался удобствами курортного отеля, едой, прогулками по пляжу вместе с Анной. Джей Ти вновь энергично принялся изучать рынок недвижимости. Даже обязанность писать сотруднику службы по надзору за условно-досрочно освобожденными МакГовану ежемесячные отчеты о своем поведении не вызывала у него обычной досады.

Весной супруги вернулись во Флэтбуш и снова дали своим соседям на Шор Роуд повод для кухонных сплетен. Кумушки судачили, что этот мистер Торрио. кем бы он ни был, человек хорошего достатка, если он может уехать в отпуск зимой. Домашняя прислуга, рассыльные и рабочие из коммунальной службы — люди, которые работали в доме, — поддерживали эти слухи.

Однажды майским угром Торрио вышел в прихожую открыть дверь почтальону. Он обычно с интересом прочитывал почту, так как ему приходили котировки ценных бумаг на бирже и объявления об аукционах. Поднимаясь по лестнице, он разорвал конверт. Неожиданно Торрио застыл на пороге.

— Черт меня подери, — сказал он.

Анна вопросительно посмотрела на него. Он, фыркнув, передал ей письмо. Там содержалось послание, написанное карандашом: «Если ты хочешь сохранить жизнь, ты должен заплатить нам 10 000 долларов. Даже и не думай звать копов. Тебе это не поможет. Тебя и твою жену ждет смерть. Жди указаний.»

Он увидел, как Анна изменилась в лице, и тотчас же раскаялся в своем поступке. Какой-то сопляк пытается укусить самого Джона Торрио — это было действительно смешно. Его это так развеселило, что он потерял голову. Он не подумал, что Анна отнесется к этому серьезно.

Он поспешно сказал: «Это какой-то идиот. Не принимай это близко к сердцу».

Она спросила срывающимся голосом: «Ну и что нам теперь делать?» — «Порвать бумажку и выбросить ее из головы».

В упор посмотрев на него, она сказала: «Мы не можем так поступить».

Толстяк медленно кивнул, нехотя соглашаясь с ее многозначительным намеком. Ему не хотелось об этом думать, но у него не было выбора. Джон больше не был свободным человеком. Его осудили за вымогательство, и он не мог делать вид, будто ничего не произошло.

Торрио воспитали в традициях сицилийцев, но которым настоящий мужчина не должен просить защиты у закона. Это его убеждение было связано не с воровским кодексом чести, а лишь с привычкой во всем полагаться на себя. Только слабак обращается к представителям закона за помощью.

Однако о старых привычках можно было забыть. С его стороны было бы глупостью ввязываться в историю, которая может погубить надежду на отмену второго пятилетнего испытательного срока.

«Конечно, — сказал он. — Ты права».

Его голос звучал уверенно, но за ним скрывалось раздражение недостойной сделкой. Он с неудовольствием подумал, что покупает безопасность ценой утраты уверенности в себе, которая всегда была источником его силы, его харизмы.

МакГован назначил ему встречу с двумя агентами ФБР. Они произвели обычную проверку личных данных подателя жалобы и обнаружили, что столкнулись с самым старым подозреваемым, на которого было заведено досье в их учреждении. Проститутка из Бриджпорта уже сорок лет покоилась в могиле, а дело о ее убийстве все еще оставалось нераскрытым. Агенты были молоды, но достаточно опытны, чтобы понимать, что внешность преступника часто не отражает суть его деятельности. Тем не менее, они с трудом могли поверить, что этот уютный старичок, Оле Лукойе, подопечный Сеймура Кляйна, тот самый преступник, на которого ФБР завело досье еще в дни своего основания.