Первый лорд мафии

Во время Гражданской Войны подрядчики, воодушевленные предпринимательским азартом, сооружали четырехэтажные здания, в которых не было лифтов. Торговцы отказывались снимать верхние этажи, считая, что клиенты не захотят взбираться на четвертый этаж, чтобы купить себе часы или костюм. Однако Чикаго был готов решить любую проблему. Проститутки (а в городе, по оценкам «Трибьюн», их было около двадцати тысяч) занимали верхние этажи, избегая тем самым проблемы с арендной платой. Насколько нам известно, десятилетия спустя Торрио поддержал эту традицию, поселив своих кокоток в уютном гнездышке на верхнем этаже Четырех Двоек.

Пресса, в том числе и бульварная газетенка города Буффало, укоризненно называла Чикаго самым безнравственным городом страны. Именно эта информация и нужна была Кэрри Уотсон, восемнадцатилетней девушке из Буффало. Кэрри решила стать проституткой. Яркая брюнетка с модной тогда фигурой, формой напоминавшей песочные часы, Кэрри работала служанкой на кухне, получая скудную зарплату. Богатые мужчины, которые за ней ухаживали, уже были женаты, а предложения руки и сердца поступали только от бедняков.

На свои сбережения она купила билет на поезд до Чикаго. Пятьдесят лет спустя седовласая Кэрри, завершившая свою выдающуюся карьеру в мире порока, дала откровенное интервью репортерам.

Приехав в город, она провела собственный опрос общественного мнения на манер Гэллапа.

— Где, — спрашивала она у проституток, — можно найти здесь самый лучший бордель?

Этот вопрос из уст розовощекой девушки потрясал ночных бабочек до глубины души. Придя в себя, они указывали ей на заведение мисс Лу.

Двухэтажное здание на Вест Монро Стриг не имело опознавательных знаков, кроме серебряной таблички с надписью «Мисс Лу Харпер», висевшей над дверным колокольчиком. Мисс Лу была настолько известна, что могла пренебречь красным фонарем над дверью, красными занавесями на окнах и огромным номером на доме — всеми традиционными приманками, благодаря которым центры проституции по всему миру получили название квартала красных фонарей.

«Девушки мисс Лу носили вечерние платья, — вспоминала Кэрри. — В более дешевых заведениях девушки выстраивались в гостиной в неглиже или, в лучшем случае, в тонких рубашках. У мисс Лу девушку и клиента формально представляли друг друзу. Естественно, только по именам. Все было обставлено очень элегантно, и мужчины понимали, что плата должна быть соответствующей. Мы никогда не подавали пиво. Только шампанское.

Я сказала мисс Лу, что работала в публичном доме в Буффало. Я подозревала, что она не захочет нанять девственницу. И, как оказалось впоследствии, я была нрава.

— Девственницам нельзя доверять, — говорила мисс Лу. — Чаще всего они закатывают истерики.

Мисс Лу совершенно не выносила сцен.

Мой первый клиент мог меня выдать. По определенным причинам я не могла скрыть, что он заплатил за девственницу. Сейчас я уже не помню, как он выглядел, но у меня до сих пор стоит перед глазами его ошеломленное и пристыженное лицо. Впрочем, может быть, мне это показалось. Как бы то ни было, он поспешно оделся, дал мне щедрые чаевые и ушел, избегая моего взгляда.

Это был достойный человек. Когда я открыла собственное заведение, мужчины предлагали за девственниц дополнительную плату. Но они-то не были, — Кэрри сморщила нос от неудовольствия, — приличными людьми».

Она провела один год в веселом доме Харпер. Она вынашивала честолюбивые планы самой стать мадам и прилежно изучала секреты мастерства мисс Лу. Кэрри уже созрела для того, чтобы открыть собственное дело, когда один из клиентов, воодушевленный ее уверениями, что «в постели он не имеет себе равных» («Я была хорошей актрисой», — улыбнулась Кэрри), предложил помочь ей устроиться.