Первый шаг к пропасти

А оказалось все фальшивым. Все! Как и сама жизнь ее загадочная и одинокая. Напускала туману, пытаясь скрыть…

Что? Пустоту?

– Да. Отчество дал пьяный дворник. Имя тоже придумал он и слезно просил службу соцзащиты записать в метрику именно так. А фамилию дали по году, в котором ее нашли.

– Високосных! Это потому, что ее нашли в високосном году? – Лариса не выдержала и рассмеялась. – Как же все просто. Как же все просто. А мы то с Верочкой думали, что какие-то польские панове у нее в роду. А ее на ступеньках нашли. Хорошо, не в капусте.

– Лариса, прекрати, – одернул ее Андрей. Глянул на Ломова. – Товарищ лейтенант, спешу вас разочаровать. Мы не знали историю ее происхождения. Илона действительно умела пустить пыль в глаза. И мы действительно подозревали, что у нее в роду…

– Детдомовской она была, – снова перебил Ломов. – Росла хорошим ребенком. Хорошо училась. Занималась спортом, коллекционированием.

– Да?

Лариса наморщила лоб, пытаясь вспомнить что-то о коллекции, которую собирала Илона. Не вспомнила. И в квартире у нее ничего не было такого, что намекало бы на какую-то коллекцию. Не стояло ничего на полках в ряд. Не висело на стенах. Не пряталось под стеклом в сервантах.

– И что же она коллекционировала? – спросил Андрей, допивая свой кофе.

Он единственный, кто это сделал. Ломов чашку отодвинул после первого глотка. Лариса тоже.

– Она коллекционировала с самого детства, с десяти лет точнее, чужие секреты.

– Чужие секреты?

Лариса стремительно переглянулась с Андреем. И если ее взгляд выражал изумление, то его…

Она ошиблась или нет? Или точно в его глазах застыл страх? Да нет, с чего бы! С чего бы его должна пугать информация о детских забавах Илонки?

– Да. Ваша подруга с детства коллекционировала чужие секреты. Она наблюдала, подслушивала, собирала информацию.

– Но зачем? – ахнула Лариса.

И тут же вспомнила свое детство. Уроки музыки. Уроки иностранного языка. Ненавистная гимнастика, от которой болело все тело. Ей некогда было подслушивать.

– Затем, что это, наверное, казалось ей интересным. И даже прибыльным.

– Но как? Почему? – Она все еще не понимала. И задавала тупые вопросы, хотя Андрей и дергал ее за руку под столом. – И причем тут прибыль?

– При том, уважаемая Лариса Сергеевна, что ваша подруга, по моим подозрениям, промышляла шантажом. С детства.

И, откинувшись на спинку стула, Ломов довольно заулыбался.

Ему понравилась реакция супругов. Он на это и рассчитывал. Она крайне удивлена. Он крайне испуган. Этого он и добивался. Внезапности.

– И думается мне, что она не оставила своего занятия.

И тут, как фокусник, Ломов вытащил из заднего кармана нечто, упакованное в целлофановый пакетик с плотной застежкой. Помотал этим в воздухе и спросил:

– Знаете, что это такое?

– Нет, – они синхронно мотнули головами.

– Это записная книжка вашей покойной подруги. Со странными записями. Почти вся исписана, представляете! – Ломов положил ее на стол, накрыл руками. – Понадобилось время, чтобы подобрать ключ к расшифровке этих записей. Понадобилась помощь ее школьной подруги. Скорее не подруги, а соседки по комнате. Кроватки у них стояли рядом. Она полистала, нашла знакомые инициалы. Угадала даты и время событий, оставшихся в памяти. Вот благодаря ей и был подобран ключ.

Ломов не достал записную книжку из упаковки. Снова убрал ее в задний карман джинсов. Уставился на хозяев квартиры.

– Что? – первым не выдержал Андрей, нервно поводя шеей, словно ему давил воротник или галстук.

Но этого не могло быть в принципе. Рубашка была расстегнута, четыре верхние пуговицы были расстегнуты. И галстук давно болтался на ручке кухонной двери. Он его снял, как пришел.

– Что? – поддержала его Лариса, хотя оставалась абсолютно спокойной.

Почти спокойной. У нее не было секретов, за которые ей бы пришлось платить Илоне. Единственное, что напрягало, это странное поведение Андрея.

– Некоторые из этих записей показались нам странными, намекающими на некую связь с вашей семьей. Хотелось бы ясности. – Ломов лучезарно улыбнулся Андрею. – Не внесете? Ясность?

– Я?! – делано изумился он и еще крепче сжал под столом Ларисину руку. – Почему я?!

– Поясню, Андрей Васильевич. – Ломов пошлепал себя по заднему карману. – Несколько листов посвящено человеку с инициалами НВХ. Без точек и пробелов. Почти как у вас. С разницей в первой букве. У вас АВХ, а там НВХ.

– Ну! – складки на подбородке Андрея натянулись, так неестественно он вытянул шею, будто кто-то невидимый схватил его за подбородок и потянул вверх. – При чем тут я? Три странные буквы: НВХ. И вы уже готовы… Я не понимаю вообще, что здесь происходит!

Он все же взорвался. Вскочил на ноги, навис над столом. Складки шеи, подбородок набрякли, задрожали.

– Вы чего тут устраиваете, лейтенант?! Кто дал вам право обвинять кого-то, основываясь на странных записях какой-то сумасшедшей?! Это… Да это вообще может быть что угодно! Вы должны были все тщательно проверить, прежде чем…

– Мы проверили, Андрей Васильевич. Тщательно все проверили. – Ломов продолжал улыбаться, но без прежней беззаботности. – И знаете, что установили?