Первым делом самолёты. Семейный альбом

пать, как в моей комнате зазвонил телефон, и мне сообщили, что на мое имя получена телеграмма. Мне ее скоро доставили. Это была загадка: "Проверь, что сделали братья Райт, необходимо съездить в Дайтон, скорее отвечай каблограммой". Я долго думал над ней, и так как дело показалось мне очень важным, то я решил попросить разъяснения у братьев Райт, которые должны были понять ее. Я телеграфировал им и, ожидая ответа не раньше утра, лег спать, но и полученный ответ ничего мне не разъяснил. В отчаянии я телеграфировал снова: "Знаете ли вы Фрэнка Лама из Парижа?" Ответ был: "Да, Лам — французский аэронавт..." Увидев слово "аэронавт", я сразу же догадался, что это те самые братья, которые несколько лет назад производили опыты с летательной машиной в Каролине. Я известил их, что буду завтра утром в Дайтоне и хочу их встретить".

Умышленно не опускаю даже второстепенные подробности этого письма, мне импонирует доброжелательность автора, меня покоряет его деловитость и приводит в полнейшее изумление американская оперативность. Ведь событиям почти девяносто лет! Нам бы да сегодня бы такой стиль! Но вернемся к письму:

"В 7 часов на следующее утро я был уже там. Вскоре по приезде я стал наводить справки, есть ли такая фирма в городе, но никто не мог дать мне точного адреса. В адрес-календаре их тоже не было, никто ничего не знал о "летательной машине". Тогда я отправился на телеграф, так как знал, что мои телеграммы доставлены по назначению. И наконец разыскал мальчика, который их доставлял, и через него узнал их адрес. Возвратясь в отель, я нашел там мистера Орвила Райта, младшего из братьев, который ожидал меня и, казалось, находился в таком же недоумении, как я сам, относительно каблограммы и моих телеграмм. Через несколько минут мы разобрались в том, что требовалось, и мистер Райт сказал, что он охотно сделает все, чтобы удовлетворить вас и меня...

Уже самый его вид рассеивал все подозрения. Это молодой человек лет тридцати, стройный, тонкий, с лицом скорее поэта, чем изобретателя или прожектера. По очертаниям голова и лицо его напоминают Эдгара Аллана По. Очень скромно рассказавший о достигнутых ими чудесах, более заботящийся об известности и славе, которые, несомненно, придут к ним, как разрешившим проблему механического полета, чем о возможных денежных наградах".

Дальше письмо подробно рисует встречи со многими свидетелями полетов Райтов, подтверждающих — летали, еще как здорово! Увы, и это послание не до конца рассеяло недоверие европейцев к заокеанским летунам. И только приезд Вильбура Райта во Францию, только его публичные полеты сломали наконец лед недоверия.

Где только возможно, я стараюсь приводить свидетельства событий тех напряженных, по-своему замечательных лет. Мне кажется, именно эти свидетельства только и могут погрузить нас в атмосферу той поры, дать возможность ощутить стиль времени, прикоснуться к минувшему. В газете "Дейли Мейл" от 17 августа 1908 года Джозеф Брендрет так описывает старшего Райта: "Человек, вышедший мне навстречу из простого деревянного сарая, был в кепке и без пиджака. Я заметил, что рубашка его была ка-кого-то особенного зеленого цвета, какого мне не приходилось видеть никогда раньше. Чувствовалось что-то странное в высокой худощавой фигуре. Лицо было замечательно, голова напоминала птичью, и черты с выдающимся длинным носом еще более усиливали это сходство с птицей, были вытянутые, костлявые. Загадочная полуулыбка скользила на губах над хорошо выбритым подбородком, а кожа была покрыта густым загаром от ветра и солнца. Из глубины его се-ро-голубых глаз излучалось что-то солнечное. С первого же момента моего разговора с ним я убедился, что Вильбур Райт — фанатик, фанатик летания, и я уже больше не сомневался, что он достиг всего, о чем сообщил. Он казался рожденным для полета".

Дальше в этой статье дается небезынтересное описание райтовского, так сказать, быта: "Его "комната" состояла из невысокого багажного ящика без крышки, на край которого опиралась узкая складная кровать. На гвозде висело небольшое зеркало, и рядом стоял умывальник. Из этого, вместе с чемоданом, керосинкой — он сам готовил себе завтрак — и складного стула, состояла вся меблировка. Он принимает душ из шланга, подвешенного на стене. Спит он в буквальном смысле под крыльями своего аэроплана..."

Мне очень симпатичны Райты. И я не перестаю удивляться их поразительной удачливости — у Вильбура не было ни одной серьезной аварии, с Орвилом, правда, одно несчастье случилось — в полете разлетелся винт, машина рухнула, лейтенант Сельридж, летевший пассажиром, погиб, открыв собой скорбный список жертв американской авиации. Орвил сломал тогда ногу и несколько ребер. Однако стоило ему поправиться, и он без колебаний залетал снова.