Пес государев

– Ты прости меня, государь! Я тебя не брошу! Всю жизнь тебе отдам. Сердце себе вырву да к ногам твоим кину. Хошь – топчи, хошь – забирай навсегда! Буду тенью твоей. Твоим охранником. Буду псом верным у дверей сторожить. А ежели захочешь… любить тебя буду, как никто не любил!

 

– Спасибо тебе, Феденька! Не забуду я слов твоих честных да напоминать буду, как ты мне присягнул, – Царь головой кивает. – А теперича иди-ка ты до дому и в путь-дорогу дальнюю собирайся.

 

Федька на ноги вскочил да Царю поклонился. Ужо и до двери дошел, как Иван его окликнул.

 

– Вот теперь верю, Федя! Верю, что не брехал ты мне про верность свою, – Царь ему говорит. – Кинулся приказ мой исполнять, не испросив даже, куда пути-дороги ведут.

 

– А куда прикажешь, государь, туда я за тобою и пойду. Хошь – в Рай, хошь – в Геенну огненную, – Федька Царю улыбается.

 

– Нет ужо! Рано нам еще туда, Феденька! Ты в Москву со мной собирайся. Да стрельцов подымай. Завтра выдвигаемся! – Царь говорит и, к Федьке подойдя, губы его алые поцелуем обжигает. – А как сберешься, ко мне вертайся, – на ушко Федьке жарко шепчет. – Стосковался я по ласке твоей да по телу крепкому. Да по коже белой, что как шелк в руках. Возвертайся! Ждать тебя буду.

 

 

Федька на подворье спешился. Коня в стойло спровадил и бегом к воеводе в избу направился.

 

– Тятя! От государя я. Велено стрельцов поднимать. Завтра в поход собираемся. На Московию идем!

 

Воевода охрану кликнул, отдал распоряжения, а сам к Федьке с допросом пристал.

 

– Об чем там, Феденька, государь с тобой разговаривал? Об чем беседу вел? Неужто снова к себе приманивает?

 

– Я нащупал ниточку к сердцу царскому. Я ею себя обвяжу, обмотаю, и тогда меня ужо никто с высоты скинуть не сможет, – Федька отцу отвечает да удало подмигивает.

 

– Что за ниточка-то? Об чем ты молвишь? – воевода удивленно брови подымает.

 

– Эта связь крепкая любовью зовется, – Федька отцу отвечает да из избы на улицу выходит.

 

========== Глава 12 ==========

 

И снова впереди поля бескрайние, снегом занесенные. Деревья, как виселицы, жертв своих ждущие, вдоль дороги стоят. Луна с неба дорогу светом мертвенным освещает. Звезды, словно зеницы горящие, на путников глядят.

 

Царь на черном скакуне среди верных стрельцов едет да на небо темное глядит. И видятся ему в вышине бездонной тени странные. Они в поднебесье мечутся, собою лик Луны закрывая. И темнеет, словно пеплом покрывается, снег под ногами лошадиными.

 

– Чего невесел, государюшко? – с ним Федька равняется. – Али не рад ты победе своей над боярами?

 

– Кровь я вижу впереди, Феденька… – Царь вздыхает тяжко. – Реки крови мне мерещатся.

 

– Уж не испужался ли ты этого? – Федька брови соболиные поднимает и на Царя удивленный взгляд кидает.

 

– Мое дело – Богу угодное, – Царь перст к небу черному подымает. – И стало быть, смерти грядущие ему во благо. Только ведь как быть с заповедью Божьей, что гласит «не убий»?

 

– Государь, ты уж не гневайся, ежели глупость скажу, – Федька рукою своей по холке Царского жеребца проводит. – Только чудится мне, что ворога и предателя сея заповедь не касается.

 

– А ежели ошибемся? Ежели по злому навету душу невинную погубим? – Царь снова хмурится.

 

– Тогда на то воля Божья, государь, – Федька плечами пожимает. – Стало быть, так ему угодно было. Ну а коли душа невинна, так она сразу в рай попадет, а мы любой грех-то замолим. Не кручинься попусту, государь! А ежели прикажешь, то я любой твой грех на себя возьму!

 

 

На рассвете купола Московские, солнцем озаренные, на горке показались. Выросли они пред путниками, золотом посверкивая, словно сам господь им путь указывает. И на дела угодные свое благословение дает.

 

Ворота тяжелые пред Царем отворились, и вступил он на землю Московскую, призванный народом на царствие! А вокруг толпа гудит. Колокола соборные его приветствуют. К ступеням в Кремль ковры красные постелены. Вдоль них, прямо на снегу голом, бояре на коленях стоят. Царю поклон земной лбами отбивают.

 

Первым навстречу Царю князь Мстиславский поднялся. Шапку к груди своей прижал да к руке протянутой устами прильнул.

 

– Государь наш, Иоан Васильевич! Уж не чаяли тебя снова видеть. Уж ты более, батюшка, не оставляй нас, рабов твоих смиренных! – сказывает и кланяется княже.

 

– Я вернулся и боле не уйду никуда! – Царь говорит во всеуслышание и, нагнувшись, тихохонько на ухо Мстиславскому добавляет. – Не дождетеся…

 

 

Палата Грановитая народом наполнена, словно бочка – огурцами солеными. Все бояре да князья съехались, дабы указ царев выслушать. Стоят, от жары потеют да шубами дорогими меряются. Перстнями самоцветными в свете факелов посверкивают. Бороды длинные оглаживают да меж собою шепчутся.

 

Царь в палаты вошел шагом стремительным, у порога остановился и стукнул громко посохом о пол каменный. Оглядел он взором грозным бояр да князей притихших, шубу соболиную с плеч широких скинул и кивнул верным своим стрельцам-охранникам. Те вперед него кинулись, бояр нагайками по спинам согбенным охаживая, Царю к трону дорогу освобождая.