Песчаная роза

– Ты ж этим оркам не откроешь, Сонь?

Голос Сережки дрожал, как заячий хвостик.

– Они сюда не придут, – ответила она. – Они думают, что Станислав на втором этаже у кого-то. Убедятся, что его там нет, и уйдут.

Неизвестно, успокоили ли Сережку ее слова, но больше он ничего не спрашивал – стоял рядом с нею у двери, слушал, как орки выходят из квартир, спускаются по лестнице вниз.

Хлопнула дверь подъезда.

– Вот и все, – сказала Соня. – Можешь не бояться.

– Ага, не бояться! – Сережка шмыгнул носом. – А как мы на вокзал поедем?

– Вызовем такси и поедем. Будем решать проблемы по мере их поступления.

«Все это больше не работает, – вдруг поняла она. – Все эти привычные банальности. Их больше нет. Все изменилось. И дальше будет меняться. Хотя и непонятно, как».

Но высказывать свои соображения ребенку, конечно, не стала.

Когда вернулись в комнату, Станислав лежал уже на диване. Паулина сидела рядом на полу, и они о чем-то увлеченно болтали. Увидев Соню, Паулина помахала белой шапочкой, выпачканной кровью, и сказала:

– Прямо Погоня получилась! Ну, флаг наш. Когда князя Гедымина ранили, он снял белую окровавленную повязку со своей головы и под ней всех в бой повел. Или, может, Ольгерд князь, точно неизвестно.

– При чем тут Гедымин и Ольгерд? – смутился Станислав. – Кто они, а кто я! Я себя скорее евреем в гетто ощущаю.

– Почему? – спросила Соня.

Хотя ей уже было понятно, почему возникло такое ощущение у этого светловолосого, светлоглазого мальчика.

– Мама на марш пенсионеров вышла, – ответил Станислав. – У нас каждый понедельник старушки выходили. Так ей за это пятнадцать суток дали. В камере на полу спала, потому что все койки заняты были, и даже лекарство от давления не разрешили ей передать. Сестра детский онколог – ее прямо с работы увели, потому что видео против пыток записала. Они же всех, кто не они, хватают. И кем мы себя должны ощущать?

– Станислав, тебе лучше остаться на ночь здесь, – сказала Соня. – Если Паулина позволит, конечно. Вот только со «Скорой» как?

– Паулина, конечно, позволит, – кивнула та. – А «Скорую» нельзя сейчас вызывать. Они все вызовы в нашем районе мониторят. Прямо на Окрестина отвезут.

– Что такое Окрестина? – спросила Соня.

– Изолятор временного содержания, – ответил Станислав. – На улице Окрестина.

– Пыточная тюрьма, – уточнила Паулина. – Нет уж, «Скорую» вызывать не будем. У нас на седьмом этаже травматолог живет, я за ним схожу.

– Да я нормально уже себя чувствую, – сказал Станислав. – Даже голова не кружится почти. Спасибо вам, – повернулся он к Соне. – Если бы не вы, они б меня или убили, или покалечили.

– В общем, побудь здесь, – повторила Соня. – До завтра, до послезавтра. Пока не убедитесь, что выходить тебе безопасно. Травматолог посмотрит, и прекрасно.

Неизвестно, прекрасен ли осмотр травматолога, а взгляд Паулины, обращенный к Станиславу, прекрасен точно. Хорошие, порядочные дети. При мысли о том, что будет с ними, что будет со всеми такими же детьми в необратимо изменившемся мире, который еще недавно был для них понятным и родным, Соня вздрогнула.

– Сережа, – сказала она, – мама целый список мне продиктовала, что ты в Москву должен взять. Где твой чемодан? Давай-ка проверим.

– Чемодан в прихожке там. Только мама всякое ненужное понаписала! – заныл Сережка.

– Привезем всё по списку, потом с ней обсудишь, – отрезала Соня. – Показывай.

Паулина и Станислав вряд ли заметили, что они вышли из комнаты.

«И это правильно», – подумала Соня.

Глава 19

– Но ты же не можешь всю жизнь работать санитаркой, – сказала Алеся.

В ее голосе слышалась печаль. Конечно, не оттого, что Соня работает санитаркой, а потому что самой ей пришлось перейти из ковидной реанимации в обычное терапевтическое отделение, и из-за этого она видит Женю в основном ночью, и то не всегда. Алеся об этом не говорила, но это чувствовалось.

– Не знаю, – пожала плечами Соня. – Я об этом не думаю.

– Но надо ведь думать.

– Зачем?

– Ну как… Любой человек думает о своем будущем.

– Во-первых, не любой, – ответила Соня. – А в-главных, не всегда.

Ей не хотелось объяснять, что она имеет в виду. Но Алеся была тактична и лишних вопросов задавать не стала.

Алеся спешила на работу, а у Сони был выходной, и она пришла в квартиру в Сокольниках, чтобы встретить Сережку из школы.

– Спасибо, что с ним побудешь, – сказала Алеся уже в дверях. И добавила расстроенно: – Не представляю, что придумать. С кем его до вечера оставлять?

– Да ни с кем. Школа рядом, даже дорогу переходить не надо. И что, он после продленки еду себе не разогреет? Мы разогревали, и он сможет.

– Женя тоже так говорит. Но у меня сердце не на месте.

– На месте у тебя сердце, – улыбнулась Соня. – Но объективных причин для тревоги нет. Я с ним побуду днем, когда смогу, ты вечером, Женя в выходной поучаствует.

– Жене в выходной хотя бы выспаться надо.

– Выспится и поучаствует. Все хорошо, Алеся, – сказала Соня.

– Я знаю. – Она улыбнулась. Глаза сразу стали похожи на просвеченные солнцем лепестки весеннего цветка. – Мне никогда в жизни не было так хорошо.

Алеся ушла. До окончания продленки оставалось полтора часа.