Песчаная роза

От интонации, просительно-собачьей, с которой она произнесла последнюю фразу, Роман готов был сквозь землю провалиться.

Она вставала только для того, чтобы сходить в туалет. Еду он приносил ей в кровать. Лицо заживало, ребра тоже, но выздоровления не происходило – взгляд оставался мертвым.

– Тебе надо с психотерапевтом поговорить, – сказал он наконец.

– Зачем?

Голос был таким же мертвым, как взгляд.

– Он объяснит, что с тобой происходит.

– Я и так знаю, что со мной происходит. Что мне кто еще объяснит?

– Ну, таблетки выпишет, – настаивал Роман. – Депрессия – это же болезнь. Надо поговорить, Ира. Тем более что можно из дому.

– Из дому?

– Так пандемия же. Все в изоляции сидят.

Начало процесса, потрясшего весь мир, она в своем внутреннем мраке пропустила. Да и Роман воспринял пандемию как-то отстраненно – Ирин мрак парадоксальным образом помог и ему. В сравнении с тем, что происходило в его жизни, коронавирус казался не слишком страшным.

– Не буду я ни с кем говорить, – отрезала Ира. – И таблеток с меня хватит.

Выйдя из спальни в кухню, Роман открыл окно и высунулся на улицу чуть не по пояс. Чтобы она не услышала издаваемые им звуки, которые самому ему напоминали волчий вой.

Все дальнейшее слилось в такую однообразную череду дней, что он перестал различать даже смену времен года. Оказаться запертым в четырех стенах с человеком, давно уже тягостным, было сверх того, что он мог выдержать. Вынужденная виртуальность работы лишь усугубляла безнадежное отчаяние, в которое он погрузился. Хорошо хоть теща не приезжала: ей отключили пенсионерский проездной, к тому же она опасалась, что на улице ее задержат и оштрафуют за нарушение режима самоизоляции.

Парк Сокольники был закрыт, но Роман с детства знал, как туда попасть, минуя ворота. Вечерами он бродил в темноте по аллеям, и это было единственное, что помогало ему не сойти с ума.

Летом карантин отменили – как-то межеумочно, но по крайней мере можно было уходить в парк, уже не скрываясь и надолго. Роман проводил целые дни в каком-нибудь открытом павильоне или просто на лавочке с макбуком. Коллеги из спальных человейников завистливо ахали, когда он появлялся в зуме на фоне цветов и под птичий щебет.

Следовало, вероятно, смириться с тем, что теперь в его жизни будут только радости такого рода. Рок, который он давно уже осознал в своих отношениях с Ирой – когда каждый отдельный шаг кажется единственно возможным, но все вместе они образуют парализующую паутину, – был, судя по всему, неодолим.

Роман даже не удивился, когда осенью все началось заново: рост заражений, переполненные больницы, существование в четырех стенах… Жизнь летела в тартарары всем своим составом.

А Ира вдруг этому воспротивилась.

Однажды она куда-то ушла на весь день, а когда поздно вечером вернулась, то показалась ему на себя не похожей. Присмотревшись, он заметил, что у нее какая-то экзотическая прическа и чересчур длинные ресницы.

– Ну и да! – с вызовом ответила она на машинально заданный им вопрос. – А что мне теперь, в мумию превратиться, как некоторые? Ты можешь вот так вот жить, а я не могу. И не буду!

– Где же ты весь этот улучшайзинг сделала? – пожал он плечами. – Вроде все закрыто.

– Где надо, там и сделала! Не все свихнулись от обычного гриппа. А я хочу выглядеть по-человечески. Жить, любить!

Это заявление, сделанное явно в пику ему, разозлило Романа.

– Много ты налюбила, – процедил он.

– Уж побольше, чем ты!

Ночью она пришла к нему в кабинет – впервые после своего возвращения от неудавшегося возлюбленного. Роман во сне почувствовал рядом с собою ее тело, до сих пор совершенное. И ее губы на своих губах.

Ее ласки становились все более страстными. Он несколько минут лежал неподвижно, потом сказал:

– Кончено, Ира. Не вернется. Пандемия пройдет – разменяем квартиру. И забудь о моем существовании, по-человечески тебя прошу.

– Витя и то честнее со мной был. – Она усмехнулась в темноте. – А ты – то жалеешь, то надоела, то опять. По-человечески… Как с собакой на самом деле. Тряпка!

Ее слова привели Романа в такое бешенство, что он вскочил, чуть не столкнув ее с дивана, и хлопнул дверью, выходя из кабинета. Оказывается, Ира ожидала от него удара в глаз! Ярость клокотала в нем.

На следующий день они не виделись, хотя оба не выходили из квартиры. Еще через день Роман услышал, как Ира кашляет в коридоре. Ночью у него поднялась температура, сразу за сорок. К утру он стал задыхаться. «Скорая», которую успел вызвать, приехала через несколько часов. Как его вели к лифту и потом к машине, Роман помнил уже смутно. Как привезли в больницу, сразу в реанимацию, не помнил совсем.

И вот он выжил. Но считать это жизнью не мог.

Глава 28

Она сидела на лавочке под кустом отцветающей сирени и выговаривала сидящему рядом с нею мальчишке лет десяти:

– Спрашивать совсем не стыдно! Странно, что ты этого не понимаешь.

Мальчишка расстроенно шмыгал носом, бросая на нее виноватые взгляды. Глаза у него были невероятной синевы – Роман не мог вспомнить, у кого видел такие.