Песчаная роза

Она стояла под колючей проволокой, пущенной поверх решетки, и в глазах у нее было новое выражение, знакомое Роману лишь отчасти. Что-то подобное он заметил в тот день, когда она чуть не потеряла сознание на аллее в Сокольниках.

«Как-то всё теряет смысл прямо на глазах. Настоящее и, главное, будущее. Ничто не останется прежним, я это чувствую», – сказала она тогда.

Он не понял, к чему относятся ее слова, но запомнил их. То есть даже не сознавал, что запомнил, но вот теперь они всплыли в памяти так ясно, как будто она произнесла их вслух снова, с еще большей силой. И он испугался за нее, хотя она совсем не относилась к тем женщинам, которые нуждаются в попечении, это было ему очевидно.

Он молчал, не зная, что сказать и сделать, чтобы прогнать ее тревогу. Небо затянуло тучами. Вдалеке погромыхивало. Время шло так, словно кто-то зажал его в кулаке, из которого оно не могло вырваться.

– Вы, наверное, любите свою работу, Роман Николаевич, – вдруг сказала Соня.

Это было так неожиданно, что Роман даже вздрогнул.

– Да, – ответил он.

– Вам не будет утомительно, если я… Если попрошу что-нибудь мне рассказать?

– Не будет. – Ему стало так легко, что он не смог сдержать улыбку. – Об археологических находках?

– О чем хотите. Что вам интересно.

Она тоже улыбнулась. Виноватое выражение мелькнуло при этом в ее глазах. Словно заструился перед ними воздух, и они изменились, как очертания пустынных дюн. Похоже, ей было неловко от того, что она будто бы навязывает ему что-то.

– Последнее время я занимался римскими поселениями на Рейне, – сказал он. – Это была текущая граница империи, на ней заканчивались завоевательные походы. А меня всегда интересовало, как они становятся обычной человеческой жизнью. Был военный лагерь – стал город. Легионер научился выделывать кожи, стал ремесленником и в поселении этом остался – что его привлекло? Вождь германцев выдал дочь за центуриона, дал ей что-то в приданое – что именно? Это какая-то очень тонкая настройка обыденности. Важная, по-моему.

Сонино внимание казалось Роману совершенно детским, а понимание – не детским совершенно. Так слушала мама, когда он в девятом классе рассказывал ей о своих первых ольвийских раскопках или когда однажды позвонил ей в Канаду с берега Рейна и прочитал надпись на надгробном камне римского легионера.

Его не обрадовало такое сравнение.

– Но все это со стороны кажется довольно однообразным, – сказал он.

– Нисколько, – ответила Соня.

В эту минуту дверь проходной открылась, выпуская Алесю. Она шла с трудом, переваливаясь. Живот у нее был такой огромный, что Роману показалось, она родит прямо здесь, под дверью РОВД. Не удивительно, что Соня испугана! Он и сам бы испугался, если бы все течение его жизни не имело единственного положительного следствия: у него начисто пропала способность бояться.

Адвокат Квота вышел вслед за Алесей. В руке у него был файл с распечатанным текстом, по виду которого Роман понял, что это протокол.

– Алеся! – Соня бросилась к ней. – Слава богу!

– Да, – тусклым голосом ответила та. И зачем-то повторила: – Да.

Роман никогда не видел Алесю в обычной одежде, только в больничном защитном костюме, и лицо видел, собственно, впервые. Но даже он понял, что и лицо ее, и глаза выражают сейчас тоску и ужас.

И, конечно, поняла это Соня. Потерянность ее стала так заметна, что у Романа сжалось сердце.

– Я вам пришлю перечень необходимых документов, – сказал Квота. – Будем в суд подавать.

Он обращался к Алесе, но не похоже было, что та способна сейчас воспринимать его слова.

– Елисей Константинович, – сказал Роман, – давайте отойдем отсюда подальше, и вы мне расскажете, в чем дело и что надо делать.

Квота кивнул, и они пошли к ближним домам. Оглянувшись, Роман увидел, что Соня ведет Алесю под руку и что-то ей говорит на ходу.

– Может, «Скорую» вызвать? – негромко произнес Квота. – Она на восьмом месяце. Это опасный срок.

– Откуда вы знаете? – машинально спросил Роман.

Прежде чем он успел устыдиться своего вопроса – впрочем, естественного, исходя из мальчишеской внешности Квоты, – тот ответил с обычной своей невозмутимостью:

– У моей жены третьи роды на восьмом месяце случились. Было опасно, но обошлось.

– Алеся сама решит, – сказал Роман. – Она медсестра же. – И спросил: – Как она вообще в полицию попала?

– Патрульным вздумалось документы у нее на улице проверить, – ответил Квота. – Полезла в сумку и обнаружила, что паспорт украли вместе с кошельком. Сказала им, что паспорт белорусский. Потребовали проехать в отделение, стала объяснять, почему не может, хотя это очевидно. Ну и вот.

– Твою мать!.. – Романа охватила такая ярость, что сдержать ее было невозможно. – Извините, – спохватился он.

– Согласен с вами, – с той же невозмутимостью кивнул Квота. – И подать в суд надо обязательно. Во-первых, сама проверка документов была незаконна. Во-вторых, у патрульных в любом случае были различные варианты поведения. Пусть ответят за то, что выбрали именно этот.

– Думаете, ответят?

– Будем добиваться.